Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

– От твоих людей, – Стеги взглянул на Вальгу, мельком поискал вокруг еще знакомые лица, но никого не нашел и вновь взглянул на Святослава, – ты уж верно слышал, какое несчастье приключилось на Карачун. Твой человек… – он еще раз обошел взглядом приближенных князя, – именем Лют, Свенельдов сын, чуть было не похитил Етонову княгиню молодую…

– А и похитил бы! – Святослав с вызовом упер ладонь в бедро. – Я бы ему гривну золотую пожаловал, коли он бы ее ко мне привез.

– Вот как! – При всем своем опыте Стеги не сдержал изумления. И Етон, и его ближние бояре на самом-то деле считали, что Лют тогда зимой сказал правду и что похитить княгиню пытались «серые братья». – Так неужели ты вбыль… Ты приказал ему…

– К чему приказывать? Етона уже деды на том свете к околице всякий вечер встречать ходят, мне дева молодая лучше пригодится! А первое дело то, – голос Святослава посуровел, – что как смел Етон без моего совета взять в жены Унемыслову дочь!

– Етон тебе советом не обязан! – с достоинством ответил Стеги, выпрямляясь и будто желая стать выше. – Он тебе дани не дает.

– А Унемысл дает!

– С него и спроси!

– С Унемысла в свой черед спрошу. Кто чужую рабу без хозяйского позволения своей женой назовет, сам рабом становится! Етон теперь мне такой же данник, как Унемысл! А вздумал задираться, людей моих и меня оскорблять! Отвечай: он рвет наш договор?

– Думается бужанам, что боги не дали тебе такой большой удачи, как нам было обещано! – с важностью произнес Стеги те слова, ради каких был послан. – И не желают больше вручить тебе землю нашу без испытания.

– Испытания? – Святослав с негодованием поднял брови.

Судьба уже не первый год испытывала его – и без всякого снисхождения. Его злило, что с раннего отрочества он вынужден прорываться через собственную жизнь, как через бурелом. Но он был слишком молод и упрям, чтобы даже подумать о смирении. Жизнь князя – битва. Его отец прожил свою жизнь, сражаясь, и умер с мечом в руках. И до сих пор спит тот меч на дне деревской реки…

– Мужи такого рода, как вы, удачу свою с оружием в руках пытают. Зовет Етон тебя, Святославе, на поле. Ты одолеешь – подтвердишь удачу свою, и тогда владей землей Бужанской по праву. А Етон одолеет – не княжить тебе здесь, и тогда он сам себе наследника выберет, какого пожелает.

– На поле? – повторил изумленный Святослав и оглянулся на соратников, будто спрашивая, не ослышался ли он.

Но его окружали столь же изумленные лица.

Святослав не удивился бы вызову, приди тот от равного ему родом и положением. Но Етон, старик, годившийся ему не в деды, а в прадеды…

– И он меня одолеть надеется?

– На божьем суде не в мышцах сила, а в удаче. За кем из вас удача, тому и земля бужанская.

– Ну так… согласен я, – ответил Святослав, еще не вполне веря, что этот нелепый вызов ему не снится. – Где Етон? С вами, при войске?

– Князь в Плеснеске. Просит тебя туда пожаловать с малой дружиной.

– Э, нет! – Святослав уверенно засмеялся: показалось, что вот теперь все стало ясно. – За дурня меня держите? Знаете, что войском вам мое войско не одолеть, так хотите к себе заманить с малой дружиной?

– Большим войском пойдешь – не миновать земле нашей урону. А коварства князь мой не замыслил никакого, могу на том тебе меч поцеловать.

– Если не замыслил, отчего не приедет сюда? Хоть вот здесь, – Святослав кивнул на поляну перед собой, – чем не поле? А мне коварства и не нужно…

«Я и так его одолею», – слышалось в его умолчании.

– Нельзя сюда, – мягко возразил Стеги. – Местом князь назначает святилище наше. Чтобы боги земли нашей, могилы дедовы и вся чадь плеснецкая видоками была. Ты ведь хочешь землей и родом нашим владеть – перед ними и покажи свое право, не перед соснами да березами.

В этих словах была своя правда, и Святослав задумался. Его отец погиб, когда шел с малой дружиной по чужой земле. Святослав повзрослел в тени этого подвига; образ последнего неравного боя над Тетерев-рекой был главным преданием его взросления, примером – и, возможно, предсказанием. С тех пор шло девятое лето, но в земле Полянской впечатление от тех событий было столь свежо, что не отпускало тот бой в прошлое – он по-прежнему стоял в памяти так близко, будто случился лишь вчера.

– Если хочешь, князь даст тебе таль, – добавил Стеги, видя его колебания. – Но мы слышали, твоя мать не просила тали у Маломира, когда тоже с малой дружиной отправилась в Деревскую землю…

Он не договорил, но все здесь и так знали, к чему привел тот поход Эльги. Обстоятельства были совсем не те, чтобы равнять эти два случая. Но Святослав уловил то, что Стеги этим хотел сказать. Его мать отвагой не уступала отцу. А он, мужчина, неужели уступит матери?

Никто еще не уходил от судьбы. Судьба привела Ингвара с тремя десятками ближней дружины на берег Тетерева, где ждали его куда более многочисленные враги. Но не судьба, а он сам решил сражаться до последнего вздоха и лишь после смерти выпустил из пальцев рукоять меча. Судьба сделала Эльгу вдовой, но княгиня сама осмелилась пойти навстречу опасности и переломить ход событий в свою пользу. Теперь судьба желала, чтобы сын их лишь с гридями-телохранителями отправился в самое сердце враждебной ему земли. Но лишь от него зависело принять ее вызов так, чтобы ни матери в Киеве, ни отцу в Валгалле не было за него стыдно.

– Ну что же, – спокойно, будто о самом обычном деле, обронил Святослав. – Так завтра и поедем. А то ведь супротивник мой уж больно стар, – он усмехнулся, – промедлим, на белом свете не застанем…

Стеги поклонился: дескать, сговорились.

Яркое солнце золотило вершины берез над поляной – годовое колесо вступало в самую светлую свою пору, готовя свадебные венки небу-отцу и земле-матери.

Четырежды в год мир живых встречается с Навью – на Весенние и Осенние Деды, на зимний солоноворот и на Купалии. Когда боги сеют семена света на поле тьмы или семена тьмы – на поле света, можно выведать тайны у мертвых, но предсказанное самой длинной ночью входит в явь в ту ночь, что всего короче. Долгой зимней ночью заглядываешь в Навь – короткой первой ночью лета встречаешься с ними. В легких сумерках не страшно, и себя саму всякая дева чувствует берегиней – душой всего живого вокруг.

В юности Величана, как всякая девка, любила Купалии – игры, пляски, костры. С тех пор как мать все же надела на нее плахту, она могла до восхода солнца бродить над водами Стыри. С открытых мест далеко видны были зеленые долины – и огни, огни везде, будто душа самой земли-матери. Редкие Купалии обходятся без дождя, и запах влажных трав поднимался от теплой земли таким плотным потоком, что, казалось, его можно взять в охапку, как стебли и цветы. Тот самый дух земли, что в эту ночь наполняет зелия и придает им чудесную силу. Белый серп луны на синеватом небе, белые сорочки девушек, ходящих живым кольцом возле костров, – во всем виделось слияние земного и высшего. Будущее счастье, обещанное зимними гаданиями, подходило так близко, что захватывало дух. И когда под утро Величана возвращалась, эта тайна и это будущее шли вместе с ней, заключенные в охапке цветущих трав. Главное было не пропустить час, когда пора домой, не дать чародейной ночи вылиться в обычное утро. И тогда, пойманное и унесенное домой, волшебство оставалось с ней на весь год.