Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

– Похоронили, не бойся… – пробормотал отчасти пристыженный Рысь. Лесная могила Етона – где тело лежало в дерюге вместо шелковых покрывал, с двумя кривобокими горшками, – была совсем не то, на что имел право старый князь. – Ты лучше у Святослава спроси, почему у старика голова и ноги отрублены были!

– Что? – Величана закрыла лицо рукой.

Даже Лют удивленно поднял брови. Но потом сообразил: вот зачем Святослав приказал Игмору найти молот и вот зачем тот ходил в клеть к мертвецу.

– Ох, какой срам… – простонала из-под ладони Величана. – Что же вы наделали!

– Что мы наделали! – Рысь рассердился. – А ты хотела, чтобы Плеснеск под Киев пошел? Да тебе-то что за печаль – ваш Луческ уже по Святославову ходит! А мы не будем ходить! Мы – русь! Волынская русь старше киевской, не нам под ним ходить! Не дождетесь! – Он гневно взглянул в глаза Люту. – Твой брат у старика наследство выманил, когда тот зубы растерял, да у нас помоложе, покрепче найдутся! Ты хотела знать, кто я? – Он уколол Величану гневным взглядом. – Откуда я? Ниоткуда! Я – зверь благородный! – Слова северного предания он произнес на языке русов, так что их понял только Лют. – Ни отца, ни матери у меня нет и не было никогда! Мать-земля меня породила, отец-лес вырастил. Как Сигурда Убийцу Змея. Вот откуда сила моя. А ты-то кто? – Он окинул Люта пренебрежительным взглядом. – Сын варяга пришлого да девки дворовой? Чем ты меня лучше? Чем вы, киевские, нас лучше? Из чудских болот приползли – в вас от руси-то истинной одно званье, да и то краденое! Мы этой землей владели раньше, чем ваш Вещий в Киев пришел, нашу русь бавары уже сто лет знают! Мы – истинная русь, а вы там на Днепре… подстилки хазарские! Попробуй только сказать им, что я не он – я тебя по всему свету так ославлю, что утопишься сама! – пригрозил он Величане, а потом развернул коня и поскакал к Олегу.

Хотелось рычать от досады. Старый Етон пытался сделать его своей игрушкой, послушным орудием – и это злило строптивого лесного найденыша. Такую же послушную игрушку для себя он видел в Величане – но она оказалась не менее строптива, и этого он не хотел ей простить.

Величана и Лют остались на месте. Она не могла поднять глаза и держала края покрывала у лица, прячась от всего света. Само солнце палило ее жарким стыдом с высоты. Лют молчал в растерянности. Его сильно задело это «мы – истинная русь» из уст противника, но грозящий Величане позор мешал продолжать распрю с поддельным Етоном.

Если бы можно было убить того взглядом, Лют бы сделал это без раздумий.

– Если он отвяжется… – Величана бегло взглянула на него и снова отвела глаза, – ты меня не выдашь?

– Это что получается… Это не Етон, и на свадьбе…

– О, молчи! – Величана умоляюще протянула к нему руку. – Чем я виновата? Что я могла сделать? Я даже противиться не могла, когда сам Етон мне сказал, что вернется молодым! И все его бояре… они привели его ко мне… они видели, как он обернулся… собой молодым!

– Но как?

– Откуда мне знать! Вон там Гребина – спроси его, как все было. Все сказали: это муж твой! И он сказал! Я сама была как зачарованная…

– И с Етоном ты не… ну, с настоящим…

– Он же был совсем старый! – простонала Величана.

Лют молчал, не решаясь больше расспрашивать. Можно ли считать законным брак, если вместо жениха к невесте входит… какой-то шиш из леса!

Но если брак не законный, то Величана – не княгиня плеснецкая. Кто же она тогда?

– Ты давно поняла… что это не он?

– Перед тем как мой отец приехал. Я думала… все думала… вспоминала… Он совсем другой.

– Истовое твое слово… я теперь и сам вижу.

– Я боялась сказать Святославу… ведь это правда – мне самой позор… и теперь… ты все знаешь, – собравшись с духом, закончила Величана.

Лют помолчал. Знать он теперь знал. Что с этим делать, кто подсказал бы.

– Ты не выдашь? – Величана с мольбой взглянула на него. – Пожалей меня, на кого мне еще понадеяться? Даже отец меня норовит обратно этому немытику отдать, иначе Будайка бы не приехал с ним. Что со мной будет?

– Поедем. – Лют в задумчивости качнул плетью в сторону опушки. – Послушаем, что этот соловей там Олегу поет. Совсем дурной – с Сигурдом себя равняет…

В тот же день добраться до Горины, как намеревались, не получилось: переговоры вышли долгие. После беседы с Величаной молодой Етон больше не настаивал на возвращении бывшей жены. Поглядев в ее зеленые – как у вилы! – глаза при дневном свете, он понял: глупая молодуха себя не пожалеет, но и его погубит. Ни к чему было после всех трудов терять завоеванное, и Рысь отступил.

Нарушить волю старшего над собой Олег Предславич отказывался решительно, но, помня заповедь о блаженстве миротворцев, был вовсе не прочь помочь соперникам примириться. Затянись война на Волыни – его Деревская земля оказалась бы между враждующими полками, как между молотом и наковальней.

– Я готов признать власть Святослава над собой, раз уж он одолел меня на поединке и все было по закону, – говорил ему молодой Етон, сидя на кошме под березами. Пива здесь было негде взять, но усталые, измученные жарой люди были рады и холодной воде из ключа. – Не водилось прежде на свете, чтобы волынская русь киевской дань платила. Но боги новой жизни задаром не дают – Один позволил мне вернуться в белый свет, а за это чем-то поступиться придется. Я согласен давать Святославу дань. Но по справедливости, коли уж он забрал у меня мою жену, то должен дать мне новую. Посватай мне невесту от Святослава. Тогда будет мир между нами крепок и всем нам боги счастья дадут.

– Я желаю мира в душе и всякой вражды уничтожения, но могу лишь поддержать твое сватовство, а решать будут Святослав и Ольга, – отвечал ему Олег Предславич. – Ты вернешься отсюда в Плеснеск, к Святославу, и пусть твои бояре попросят для тебя невесту. Но мой тебе совет: лучше тебе с этим не спешить. Пусть все поуспокоится. Хотя бы до зимы, когда придет пора идти по дань.

Стоило подождать, пока гнев и досада Святослава улягутся. Пока он получит весть, дай бог, о благополучном рождении еще одного сына. А утвердив свою власть и будущее рода, он станет более склонен миловать и награждать.

– Ты ведь едешь в Киев, к матери Святославовой, – напомнил Етон. – А все ведают – она еще с Ингоревых времен на киевском столе мужу и сыну равна и, когда их нет, Русью самолично правит. Коли мать Святославу укажет, ее он послушается. Склони ее к миру.

– Жены любят девок сватать, им только дай на свадьбе поплясать, – хмыкнул Храрь. – Что простые, что княжеские.

– Ольга ведь ныне тоже Христов закон чтит, мы слыхали, – добавил Безрад.

Олег Предславич лишь наклонил голову. Крещение Эльги в Царьграде повредило согласию между матерью и сыном, и в деле с Улебом и Горяной Святослав не послушал советов Эльги. Если ей не удалось склонить сына к милосердию даже к ближайшей родне, чего же хотеть бужанам?