Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

До шатра Лют понес Величану на руках: на берегу она, в мокром платье, лишилась последних сил. Там Лют сдал ее взволнованным служанкам и ушел переодеваться сам. Потом вернулся и сел на траву. Спать не хотелось, но не хотелось и идти назад к кострам, где все сейчас будут таращиться на него, усмехаться и подшучивать. Хотя чего он такого сделал? Утонула бы пленница, Святослав их не похвалил бы за это…

Тьма сгустилась, но возле костров еще сидели люди, звучали голоса. Боярам и отрокам будет о чем поговорить.

«Увозил бы ты ее, что ли? – сказала тогда Эльга. – Все равно нехорошо!»

Она улыбалась, и Мистиша усмехался, будто ему нравится эта шутка. Лют и сейчас мысленно слышал их голоса, видел лица. Сумей он тогда, зимой, каким-то чудом увезти Величану из Плеснеска – был бы удалец, как из сказки. Мистина гордился бы им, и даже Святослав, пожалуй, был бы рад позору своего противника. А главное – тогда Величана была бы его, Люта, законной добычей. И сама она этого хочет. Может быть, еще с зимы. Лют не мог не видеть, как она тянется к нему, но усилием воли сдерживал ответные порывы.

Однако воля подвела его, когда уже он хотел перед шатром поставить ее на ноги: Величана крепче обхватила его обеими руками за шею и несколько раз торопливо и даже жадно поцеловала в губы. Она будто задыхалась: все превратности судьбы и вода порубежной реки выпили из нее последние силы, выстудили душу, и нужно было поскорее ее согреть. А что от соприкосновения их двоих, как при встрече кремня с кресалом, родятся жаркие искры, они уже знали. И Лют, еще наполовину держа ее на весу, не мог удержаться и не отвечать на спешные, но полные чувства поцелуи. Прикосновения ее прохладных, спешащих губ, свежей, мокрой от речной воды щеки и сейчас будоражили его. Тянуло обернуться и взглянуть на шатер. Мысли мчались туда и легко проникали за белый полог грубой шерсти: Лют невольно видел себя во тьме под кровлей шатра – с нею вдвоем. Может, она и того не прочь… Не зря же от мужа старого избавилась у всех на глазах…

Но нет, так нельзя. Даже если она не прочь… Величана слишком еще молода. Совсем почти девка. А Лют был на десять лет старше и куда лучше понимал жизнь – особенно жизнь того, на ком лежит пятно.

И все же сын Свенельда в Киеве – не в поле обсевок. Как муж он достойнее Алдана. Лют почти видел Величану у себя в доме – спокойную, красивую, ничего не боящуюся, раздающую приказы челяди… Разумная и домовитая Ута двадцать лет отлично вела Свенельдов двор, и с ее отъездом он осиротел. Теперь им нужна настоящая хозяйка, наученная вести большой дом, следить за людьми и припасами. Обе Лютовы младшие жены привыкли жить в подчинении Уте, но ни одна не могла ее заменить. Ни одна не была вхожа к Эльге – родом не вышли, да и древлян княгиня не любила. Уж Величана, равная ей происхождением, могла бы достойно встретить киевскую княгиню, вздумай та по старой памяти навестить Свенельдов двор.

Но теперь Величана – добыча Святослава. И увозить ее больше нельзя, за это никто его не похвалит. Надеяться можно только на милость – не князя, но его матери. Величана будет жить у нее на дворе. Возможно, со временем получит ключи и будет всем распоряжаться. А ключница – должность важная, но для рабынь… И от объятий Святослава, приди ему в недобрый час такая прихоть, это не защитит. Не только бывший муж Величаны, но и отцовский род ее будет опозорен.

Но сейчас рано об этом думать, одергивал себя Лют. Они приедут в Киев, передадут Величану Эльге. Пусть пленница обживется, оглядится… Может, у Эльги обнаружатся какие-то замыслы на ее счет, какие им пока и на ум не взойдут…

Сегодня Величана больше не покажется – служанки переоденут ее и уложат спать. Но Лют не уходил, все сидел на траве перед шатром, как привязанный, чтобы быть поблизости, если вдруг понадобится. Шатер молчал, но Люту несла удивительную отраду мысль, что у Величаны, спящей вот за этим грязно-белым шерстяным пологом, сейчас на всем свете нет человека ближе его.

За Веленежем началась Деревская земля. После того как Величана разорвала свой свадебный рушник, Лют оттаял и разговорился. Придя в себя, Величана застыдилась своего порыва, но и радовалась, видя, что ее лихорадочные поцелуи помогли Люту оттаять. Целыми днями их лошади шли рядом, и Лют рассказывал ей о тех временах, когда этими краями владел его отец, воевода Свенельд. Лют родился в Киеве, но Свенельд еще до завершения войны с греками перевез двух младших жен и их детей в свой городец близ княжеского Искоростеня. До семнадцати лет, до гибели отца и начала Деревской войны, Лют рос в тех местах.

Своим отцом Лют гордился, и неудивительно. Не считая воинской славы, Свенельд, воспитавший князя Ингоря, до конца жизни сохранил на него влияние и почти отцовской властью руководил им и его женой Эльгой в первые годы их брака. Он, по сути дела, доставил им киевский стол – без поддержки воеводы, его отроков и старых гридей Вещего Ингорь не одолел бы Олега Предславича. Сам Олег Предславич получил деревский стол из рук Эльги и Святослава и из доходов Деревской земли оставлял себе только треть. В то время как Свенельд, княжеского звания не имея, распоряжался всей деревской данью и содержал на нее свою дружину как полновластный князь.

Иногда Величана сама рассказывала о своей жизни, о родичах, о немногом пережитом ею до замужества. Лют слушал, не перебивая, и внимание в его ореховых глазах поощряло ее говорить дальше и дальше. Ни родной отец, ни Етон – ни один из двух – никогда не слушал ее так. И теперь Величана ощущала себя взрослой женщиной в заметно большей мере, чем когда была княгиней при князе, годившемся ей в прадеды. От Олега они в это время держались поодаль, чтобы тот ничего не слышал. Но Олег, казалось, и не обращал на них внимания, не беспокоился, к чему приведет дружба воеводского брата с плеснецкой полонянкой.

На реке Тетерев начинались места, связанные с преданиями о смерти Ингоря. Величане хотелось больше знать о Деревской войне: сейчас она куда лучше, чем в двенадцать лет, понимала, что война с киевской русью могла погубить и ее родное племя. Им, лучанам, повезло – не то что древлянам, у кого и князей-то своих не осталось. Об этом Лют мог рассказать немало: ему в ту зиму было семнадцать, и хотя самое начало событий он не застал, в походе Эльги и Святослава по Деревской земле успел поучаствовать.

С изумлением Величана слушала, что в том походе княгиню Эльгу сопровождала сводная сестра Люта – Соколина, дочь его отца от другой наложницы. В пору Деревской войны эта отважная дева вышла замуж за Хакона, иначе Пламень-Хакона, – родного Ингорева младшего брата. И это была уже вторая, после женитьбы Мистины Свенельдича на Уте, брачная связь между Свенельдовым родом и княжеским. Хакон умер несколько лет назад, а Соколина уже была замужем за другим воеводой – и тоже княжеских кровей. Но теперь она жила отсюда далеко – на другом краю белого света, в Хольмгарде на Волхове. Нечего было и думать когда-нибудь с ней повидаться, но Величане все равно было приятно о ней узнать. Каждая такая связь возвышала положение Люта и приближала его к ней.