Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

Но, едва успев этому порадоваться, Величана внутренне сжималась. Будь она родом хоть Солнцевой Дочерью – сейчас она полонянка, раба, а Лют, пусть и родился от челядинки, в день смерти отца получил свободу. Теперь и не поймешь, кто из них другому неровня…

– Знать, добрая у нее судьба… И у тебя тоже, – добавила Величана, помня, что Лют начал жизнь в том же положении, что Соколина. – Иной в рабстве родится, а в лучшие люди выходит. А иной…

А иной – наоборот. Как она сама или Предслава, старшая Олегова дочь. Родилась та первенцем киевского князя, замуж первым браком вышла за князя, а второй раз выдавали ее как полонянку, и сама Эльга ради чести рода давала ей приданое. Но полученная Предславой свобода не распространилась на ее старших детей, и они до сих пор, как рассказывал Лют, жили среди Эльгиной челяди.

– Ты не печалься пока что. – Лют понимал, что ее тревожит. – Эльга – добрая женщина. И мой брат с ней… очень дружен, – сказал он так, что Величана мгновенно поняла, какова эта дружба. – Многие годы он честь и почет от нее имеет.

Величана, глубоко дыша от волнения, ничего не сказала, и разговор оборвался. Но Лют думал об этом куда больше, чем говорил. В детстве он жаждал иметь все «как у Мистиши», и даже его первый деревянный меч отцовский оружник Эллиди вырезал ему точно по образцу братова меча, настоящего. Детскую склонность к подражанию Лют давно пережил, научился принимать то, что во многом ему со старшим братом никогда не сравняться. Но нежданно-негаданно Доля поднесла ему подарок, о каком он и не мечтал. Свела с девой княжеского рода. Будто дразнила, вызывала: ну, по тебе ли деревце?

С той страшной для древлян зимы миновало всего девять лет. Раза три-четыре Лют по пути показывал Величане остатки сожженных городцов и весей. Во многие из них, как в Малин и в сам Искоростень, жители так и не вернулись после разорения, и теперь лишь обугленные бревна торчали из пышной розовой кипени цветущей ревелки – за склонность расти на пожарищах ее еще зовут «огненная трава». Другие насельники черной земли – березы – поднялись уже в человеческий рост. Показывал Лют и могильные насыпи. Путь от Киева на Мораву был важен для днепровской руси, и все сопротивление в этих местах подавлялось безжалостно. Уцелевшее от гибели и плена население ушло севернее, там же и Олег Предславич заложил для своего стола новый город под названием Вручий. Величана умоляла не становиться на ночь поблизости от разоренных мест – хоть и не срок мертвецам заглядывать к живым в гости, а все же боязно.

Но самый ужасающий осколок той войны подстерегал путников впереди…

За Веленежем вдоль дороги появились погосты, где можно было остановиться на ночь, но они были рассчитаны на более короткий зимний переход, а Олег Предславич желал сократить время пути; поэтому, пользуясь хорошей погодой, проехали дольше и заночевали под открытым небом. Выбрали удобную луговину близ реки: было место и где раскинуть шатры, и где пасти лошадей. Отроки наловили бреднем рыбы, натащили из лесу сушняка, набрали дикого лука, повесили котлы над огнем. На ночь поставили сети. Пока варилась похлебка, Величана со своими служанками отошла за ивы помыться. За все время пути в настоящей бане они были только один раз, в Веленеже, а с тех пор пробавлялись мытьем лишь в речной и озерной воде.

Ласточки с писком густой стаей, будто мошкара, носились перед обрывом берега близ бесчисленных отверстий своих гнезд. Часто раздавался плеск играющей рыбы, обе служанки со смехом дергали одна другую и показывали пальцем: вон она, вон! Среди купавок! Ветерок гнал рябь против течения, не мешая разлитому над рекой чувству покоя. И пока Величана искала среди кустов и пышной осоки место, где спуститься к воде, нашла она другое…

За рекой, на более высоком правом берегу, виднелось с десяток полукруглых холмиков – деревских родовых могил. Еще стоял деревянный чур, олицетворение всех предков неведомого рода, но трава была не кошена и не примята, поверх и между насыпями проросли кусты, поднялись в рост человека тонкие березки. Ни горшков с поминальными угощениями, ни рушников, что приносят на Весенние Деды – душенькам утираться. Видно было, что ни одна нога здесь не ступала уже давно – лет десять. Никто не приходил сюда с жертвами, этих мертвых некому было поминать.

– Где-то селище поблизости, – сказал Лют, когда Величана, торопливо вымывшись, вернулась в стан и рассказала о своей находке. – Ну, было.

Так одичать родовой жальник мог, только если жилое место близ него не сохранилось. А когда оно опустело, мертвые предки жителей все равно что умерли еще раз. Больше некому было угощать их при возвращении на землю в поминальные дни, имена их некому было хранить в памяти и давать новорожденным. Только шелестящая под ветром трава теперь пыталась назвать их своими тонкими зелеными язычками, но некому было слушать…

– Неудачно как мы встали. – Величана беспокойно огляделась. – Навьи деревские рядом…

– Да чего бояться, покойники вот так целиком не приходят, – успокаивали ее гриди Олега Предславича.

Ближняя дружина его вобрала в себя сынов самых разных народов: киевских русов, норманнов, родившихся еще за Варяжским морем, морован, у части которых он какое-то время княжил между изгнанием из Киева и возвращением во владения днепровской руси. Были древляне, даже пара угров. Большая часть из них были христиане. Мороване уже родились в крещеной стране, а прочие приняли крещение вместе со своим господином, в Царьграде. К Величане Олеговы гриди относились по-доброму, радуясь, что такая хорошая дева избавлена от участи жертвы бесам.

– Не ходят! Расскажите мне! – Она тревожно засмеялась. – Еще как ходят! Я сама видела!

– Ну, тебе-то виднее, это верно, – улыбался Жилоня, десятский, сам родом из древлян. – А у нас как: знахари, бывает, после смерти приходят, а чтобы не ходили, покойника надо всего маком обсыпать…

– А я-то, дурочка, не знала! – Величана мотала головой от беспокойного смеха. – Обсыпала бы его маком, всего-то и делов!

Лют хмыкнул, представив, как Величана сыплет мак на то длинное тело, укрытое плащом, что он видел на полу в клети… Рассказал бы им кто тогда – когда он стоял в полутьме, с лубками на правом плече, и видел перед собой Величану, знавшую, что ей осталось жить два дня, – что не пройдет и месяца, как они будут над этим смеяться!

– Это известное дело – если кто знахарь, так точно будет приходить! – поддержал другой древлянин, Синява. – И куда хочет может зайти. А чтобы не ходил, надо маком на могилу сыпать, это верно.

– Либо льняным семенем, – поддержал еще кто-то.

– Дайте я расскажу! – подал голос Ходач. – У моей жены брат был колдун, – начал он, едва заметно оглядевшись, будто тот колдун мог вдруг оказаться где-то рядом.