Имоджен Гауэр - Русалка и миссис Хэнкок

В тот же день в лондонскую контору мистера Хэнкока прибывает посыльный.

– Уведомление для джентльмена.

– Касательно?.. – спрашивает Гриншоу.

– Использования складской постройки в Гренландских доках.

– Его сейчас нет на месте.

Мистер Хэнкок теперь редко появляется в конторе. Он не отдал никаких указаний насчет следующего плавания и, похоже, вообще не собирается больше снаряжать торговые путешествия. Клерки обеспокоены и ведут дела самостоятельно в меру своих возможностей. Наверное, любой человек, достигший высокого положения в обществе, теряет интерес к работе.

Посыльный слегка пожимает плечами:

– Мой хозяин велел передать письмо лично в руки. Мы уже наклеили объявление на стену самой постройки, но мистер Хэнкок упорно продолжает ею пользоваться. Что он там хранит?

– Вас не касается, – раздраженно произносит Скримшоу, не имеющий ни малейшего понятия. – Не ваше дело, как джентльмен использует свою собственность.

– Да если бы свою. В действительности капитан Тайсо Джонс давно прекратил аренду и оставил на складе кучи изгнивших канатов, ржавых шкивов и бог знает чего еще. Мы вам не благотворители какие-нибудь. – Он резко протягивает вперед послание. – Мы такие же коммерсанты, как вы. Прошу вас проследить, чтобы мистер Хэнкок незамедлительно выполнил требования, здесь изложенные.

– Не разумнее ли вам самим поговорить с ним?

– Нас он вообще не слушает. Поступает по-своему. Но он не сможет оставить без внимания то, что написано на пергаменте и… – посыльный важно выпячивает грудь, – запечатано сургучом.

– Хорошо, оставьте письмо мне, – уступает Скримшоу. – Мистер Хэнкок появится не сегодня завтра.

– Нет. Письмо нужно отнести сейчас же.

– Ну так и несите сами.

Клерки, не без интереса наблюдающие за разговором, дружно кивают и подхватывают:

– Да, да. Сами и несите.

– Мне платят за доставку по адресу, – говорит посыльный. – Доплачивать за дополнительную беготню мне не станут. Кроме того, – добавляет он, решительно кладя письмо на конторку Скримшоу, – это ваша обязанность.

Скримшоу вздыхает.

– Оливер? – Он переводит взгляд на самого младшего из своих сотрудников.

Оливер уныло смотрит в окно, на затянутое тучами небо и первые капли дождя на стекле.

– Я прихвачу письмо, когда понесу бумаги мистеру Пейтону, – говорит он. – У меня нет времени ходить два раза.

Скримшоу вызывающе прищуривается на посыльного:

– Ну? Вы удовлетворены? А теперь прошу меня извинить: мы люди занятые.

В углу мистер Джаролд ломает голову над непристойным ребусом, накарябанным для него мистером Перси на обороте какой-то накладной.

Таким образом, когда Оливер отправляется с поручением в доки Святой Екатерины, в кармане у него лежит письмо для мистера Хэнкока. Он скорым шагом доходит до Лондонского моста, но небо становится все темнее, и дождевые капли бисером усеивают лицо: в такой ненастный вечер таскаться по улицам совсем не хочется, а хочется завернуть в таверну и там переждать непогоду за кружкой пива в веселой компании. Оливер вкладывает письмо и несколько монеток в руку маленького мальчишки, который укрывается в портике церкви Святого Магнуса, и мальчишка стремглав бежит к мосту – полы его длинного мешковатого сюртука, явно с плеча старшего брата, волочатся по мостовой, намокая в лужах. Из носа у него течет ручьем, и он пару раз утирает сопли письмом, оставляя на лице чернильные разводы. Ветер крепчает, вспененная река мечется в своих зубчатых берегах, точно испуганная лошадь в преддверии грозы. В Гренландских доках, однако, мальчишку ждет кое-что похуже дождя: тяжкая тоска внезапно накатывает на него, камнем давит на грудь. Ох! Да что же это такое? Густая печаль подобием тумана висит над крышами, над мачтами кораблей; от нее на глаза наворачиваются слезы, к горлу подступает рыдание. Бедный мальчик, чья чахоточная мать лежит, надсадно кашляя, в убогой чердачной каморке, почти ослеплен собственным горем. Больше всего на свете он хочет побежать домой, к ней, но в дожде, тумане и тоске теряет дорогу и обходит скопление темных приземистых строений раз, потом другой, задыхаясь от вони убитых китов, смутно различая в сумраке высокие корабельные мачты. Наконец какой-то рабочий хватает мальчишку за плечи и показывает, в какую сторону идти; он же в конечном счете и приносит измятое письмо в сарай мистера Хэнкока.

Торговец склоняется над чаном столь прилежно, что едва не касается носом воды. Русалка трепещет и мерцает в глубине, всем своим непостижимым существом выделяя таинственные испарения, которые одурманивают мистера Хэнкока. Сам он никогда не видел моря, но рядом с русалкой живо чувствует его: безбрежное и бурное, холодное и бесстрастное.

Содержание письма не удивляет торговца.

Тем не менее он раздраженно спрашивает рабочего, выжидательно стоящего подле него:

– Почему мне раньше не сказали?

– Вам говорили.

– Но где же мне хранить свое имущество? – Он в панике хватается за край чана.

– Не наша забота. Нам необходимо уничтожить сарай до среды. Если он сам собой не рухнет к тому времени. – Мужчина надавливает ладонью на низкую балку, и все строение трещит и шатается, нагляднейшим образом показывая свою крайнюю ветхость. Из-под крыши на земляной пол падает старое тростниковое гнездо и одна дохлая мышь.

Мистера Хэнкока прошибает пот. Он снова всматривается в воду. Что же делать?

– Мне нужно больше времени.

– Все время вышло.

– Я заплачу.

– Нет. – Рабочий со смущенным видом сплетает и расплетает заскорузлые пальцы. – Если хотите знать правду, мы все единодушно сошлись на том, что сарай надобно уничтожить. Он населен призраками, вне сомнения: от него исходит жуткая, потусторонняя тоска, которая здесь внутри ощущается особенно остро.

– Нет, ничего подобного! – в смятении восклицает мистер Хэнкок.

– Вы и сами это чувствуете, я точно знаю. – Легонько кашлянув, мужчина подается ближе к нему. – Мистер Уотл, старший мастер… он потерял малолетнюю дочь две недели назад. Бедняжка утопла… – Он дергает головой в сторону реки. – Совсем рядом, меньше чем в ста футах отсюда. Никто не виноват: должно быть, девочка заигралась и случайно упала с причала. Но глубокая печаль, охватившая всех нас… ибо остаться равнодушным к такому горю невозможно… так вот, с того дня печаль наша только возрастала. В общем, мы единодушно порешили: проклятый сарай необходимо сжечь дотла. И никакие деньги не заставят нас передумать, сэр.

Поскольку рабочие Гренландских доков составили собственное твердое мнение об источнике странных миазмов тоски, мистер Хэнкок полагает себя вправе изобразить гнев.

– Значит, я должен освободить сарай от своего имущества? – осведомляется он.