Имоджен Гауэр - Русалка и миссис Хэнкок

– Да.

– В таком случае мне потребуется… – Он кладет ладонь на край чана. – Мне потребуется перевезти в другое место вот это.

Мужчина фыркает:

– Не моя работа. – Он кидает любопытный взгляд на громадную посудину с мутной водой. – Это?

– А что вас удивляет?

– Ну это же дрянной грязный чан. Зачем он может понадобиться?

– Он никому здесь не мешал, покуда вам не втемяшилось спалить сарай, – с негодованием говорит мистер Хэнкок. Порывшись в карманах, он достает пачку новеньких банкнот. – Итак. Сколько возьмете за труды? Сделать все нужно ночью.

Он лихорадочно соображает. Куда же перевезти бесценное сокровище? Есть ли где-нибудь неподалеку подобные хозяйственные постройки? Можно ли спрятать его поблизости от конторы?

– Чан необходимо доставить в Блэкхит, – решительно произносит он. – В Блэкхит, вот и весь разговор.

– Ничего не понимаю, – бормочет рабочий.

Из чана доносится глухой вздох, тихий всхлип, слабый всплеск.

Таким образом все происходит под покровом темноты, очень быстро. Мистер Хэнкок затягивает верх чана куском парусины, края которого прочно запечатывает смолой, и зорко следит, как неподъемную посудину погружают сначала на тележку, а потом на плот четверо страшно усталых мужчин, задержавшихся в доках до поздней ночи, чтобы выполнить странную работу за хорошее вознаграждение. Так чан и переправляют по реке в Гринвич; на протяжении всего пути мистер Хэнкок сидит к нему вприслонку посреди плота, мягко покачивающегося на черной воде. От Гринвичской пристани мистера Хэнкока с чаном везет в гору, к вересковой пустоши, запряженная волами подвода. Ночь хоть глаз выколи: дороги не разглядеть, лишь черная пустота вокруг да шорох пожухлой травы на ветру. Мистер Хэнкок опасливо прислушивается, не раздадутся ли чьи шаги поблизости, и крупно вздрагивает, на мгновение приняв резкий шелест пролетающей мимо ночной птицы за свист обнаженного меча. Он облегченно вздыхает, различив наконец во мраке впереди фронтон своего пустого дома, и не испытывает ни малейшей вины за то, что прячет здесь свой секрет еще прежде, чем жена провела первую ночь на новом месте. Трава сухо шуршит.

– А хорошо все-таки на чистом воздухе, – говорит один из мужчин, нанятых знакомцем мистера Хэнкока.

– Угу, – односложно откликается другой.

Поначалу он отказался даже подойти к чану, вызывающему у него суеверный страх. «Вы здесь, чтобы помочь, – рявкнул на него мистер Хэнкок. – Вы же хотели избавиться от этой штуковины, верно?» Теперь мужчина сидит, обхватив себя за плечи, уткнув подбородок в воротник.

Третий рабочий после некоторого колебания говорит:

– Но что самое странное, на душе у меня по-прежнему тяжко.

– Призраки так запросто не отпускают, – веско замечает главный среди них.

– Да, твоя правда. – Мужчина зябко ежится, как если бы его вдруг прошибла дрожь. – Моя покойная теща, царствие ей небесное, неотступно следовала за нами, когда мы с женой перебирались из одного жилья в другое. Мы по запаху горелой каши всегда понимали, что она рядом. Ох и бестолочи же мы! Только через семь лет сообразили, что она привязана к каминному венику. А после того как мы его похоронили по-христиански, она нам больше не докучала.

Они катят по подъездной аллее, огибают конюшню и останавливают подводу у края лужайки.

– Чан нужно отнести в летний домик, – говорит мистер Хэнкок, указывая на расплывчатый черный силуэт постройки в дальнем углу сада. – Не хочу, чтобы на траве остались следы колес.

– Что? Тащить его вниз по откосу? – недовольно спрашивает один из них, спрыгивая с подводы.

– И не подумаю даже, – говорит второй, испуганно пятясь. – Нет-нет. Я не притронусь к этой чертовой посудине.

– Да что с тобой такое, а? – вскипает третий. – Вдруг возымел отвращение к тяжелой работе?

Однако он и сам изрядно встревожен: странная жуть заползает в сердце. Что-то во всем этом неладно, но что именно – непонятно.

– Давайте несите, – велит мистер Хэнкок. – Я вам пособлю.

Они пятеро идут между деревьями, пошатываясь под тяжестью ноши. Поскольку лунный серп совсем тонкий, вокруг почти ничего не видно, но зато слышны какие-то загадочные звуки, доносящиеся из чана: частые тихие щелчки, словно там лопаются крохотные пузырьки; глухой шум, словно некое живое существо, находящееся внутри, задевает боками или конечностями металлические стенки; а один раз металл протяжно звенит от удара изнутри, и звон дрожью прокатывается сквозь весь огромный сосуд. Мужчина, что послабее духом, сдавленно всхлипывает от ужаса.

– Тише ты! – шипит его товарищ, изо всех сил стараясь не выдать своего смятения. – Не потешай демонов!

На то, чтобы спустить по лестнице неподъемный чан со зловеще бултыхающимся содержимым, уходит не один час. Его медные бока скребут по ракушечным стенам, и приклеенная смолой парусиновая покрышка отрывается и немного сдвигается с одного края. На поверхности воды кружатся птичьи кости и клочья паутины, потом вода всколыхивается и разом проглатывает их все.

Ко времени, когда мужчины, кряхтя и задыхаясь от натуги, затаскивают чан в самую дальнюю пещеру грота, дело уже идет к рассвету.

– Благодарю вас, джентльмены, – говорит мистер Хэнкок, выводя рабочих из подземелья. – Вы оказали мне огромную услугу.

– Сэр, – поворачивается к нему самый жизнерадостный из них, сейчас имеющий вид в высшей степени серьезный, ибо он на протяжении многих часов прижимался ухом к медному чану, слышал странное движение внутри и ощущал на себе какое-то явно противоестественное воздействие. – А что именно мы сюда доставили?

– Это вас не касается.

– А по-моему, очень даже касается, – возражает он, но товарищ толкает его локтем под ребра и шепчет:

– Не надо, не расспрашивай. Давай поскорее уберемся восвояси, чтобы никогда не возвращаться.

– Считайте это контрабандным товаром, – говорит мистер Хэнкок. – Ромом, если угодно.

– Но мне хотелось бы… – Мужчина смотрит поверх плеча мистера Хэнкока. – Я так и не разглядел толком.

Он делает шаг вперед, но мистер Хэнкок грозно сверкает глазами и вытягивает руку, останавливая его.

– Ступай с богом, – говорит он.

Остальные рабочие уже шагают прочь. Через лужайку доносится мирное чавканье волов, щиплющих высокую бурую траву.

– И все-таки…

Но мистер Хэнкок решительно мотает головой, и пару минут спустя все четверо отъезжают от дома, беспрестанно оглядываясь назад. Телега со скрипом укатывает в темноту, и мистер Хэнкок неподвижно стоит между колоннами летнего домика, покуда не заключает, что теперь-то уж точно остался один. Тогда он снова спускается в подземный грот, где на стенах дрожит призрачный зеленоватый свет. Мистер Хэнкок достает нож и принимается снимать с чана парусиновую покрышку. Она отдирается с тихим треском, эхо которого отражается от округлых металлических стенок сосуда и раскатывается по пещере. Под каменным сводчатым потолком все звуки необычайно усиливаются, и всплески воды преображаются в подобие живого голоса: слабое постанывание, будто там малый ребенок постепенно пробуждается ото сна.