Аннетте Хесс - Немецкий дом

Кюсснер рассмеялся, как будто его застали врасплох, и хотел что-то ответить, но тут дверь в сестринскую распахнулась. И Аннегрета, и доктор Кюсснер с облегчением отметили, что они на расстоянии нескольких метров друг от друга. Сестра Хайде заглянула в комнату и недовольно, как всегда, сказала:

– Там ваша сестра звонит.

Доктор Кюсснер подчеркнуто по-деловому обратился к Аннегрете:

– Хорошо, сестра, мы все обсудили.

По коридору, где уже включили ночное освещение, Аннегрета подошла к посту дежурной. Собравшись с духом, она подняла лежавшую на столе трубку. Ева обычно не звонила ей в больницу.

– Что-то с папой?

– Нет, Анхен, не волнуйся, мне нужна твоя помощь.

Аннегрета облокотилась на стол, за который уселась сестра Хайде. Та заполняла истории болезней и старалась казаться занятой. Аннегрета с удивлением услышала, что Ева просит ее осведомиться об одном пациенте в отделении экстренной хирургии.

– Я вообще не понимаю, о ком ты говоришь, Ева. С кем произошел несчастный случай? Отто как? Кто это?

– Свидетель. На процессе.

Аннегрета молчала, не отводя взгляда от стены позади сестры Хайде. Там висело расписание на следующий месяц. Дни были помечены разными цветами. Цвет Аннегреты голубой, как браслетики на руках мальчиков, которых она так любила. Вот уже два дня в первой палате лежал особенно очаровательный младенец. Михаэль. При рождении он весил почти пять килограммов.

– Попробую, – сказала в трубку Аннегрета.

– Спасибо. Перезвони, пожалуйста, если что-то узнаешь.

Аннегрета повесила трубку. Сестра Хайде в немом вопросе подняла на нее кислое лицо. Аннегрета не стала ничего ей объяснять. Она прошла по коридору и остановилась на пороге первой палаты. Пока еще лежавшие в темноте дети не плакали. До кормления у Аннегреты было полчаса. Она подошла к кроватке Михаэля и погладила его по маленькой головке. Тот не спал и, уставившись черными глазами в пустоту, водил кулачками.

В квартире Брунсов Ева взяла в кладовке за кухней ведро с тряпкой и вытерла лужу, оставленную Пурцелем в прихожей. Режим его прогулок не изменился, но в последнее время он все чаще гадил в квартире. Ему было уже одиннадцать лет, возможно, это старческое. Ева отогнала мысли о том кошмаре, который устроит Штефан, когда им придется усыпить пса. Над кухонной раковиной она промыла и отжала тряпку и посмотрела на часы. После разговора с Аннегретой прошло уже полчаса. Ведь не так же долго спросить? В этот момент зазвонил телефон. Ева быстро прошла в прихожую и сняла трубку.

– Ева Брунс.

Но это был Юрген, он звонил из Западного Берлина, куда на несколько дней поехал по делам – осмотреть фабрику в Восточном Берлине, где шили постельное белье. Юрген был весел. Его приятно удивило качество восточногерманского белья, и он надеялся дешево его купить. Стена, по его словам, все еще действует угнетающе. На ужин ему подали замечательный кострец. Живет он в гостинице на Ку-дамм с видом прямо на разрушенную церковь Вильгельма. Решение оставить ее в разбомбленном виде, по его мнению, было неправильным.

– Такие напоминания вовсе не нужны, память люди несут в себе.

У Евы не хватило терпения выслушивать эти философские рассуждения.

– Юрген, прости, но я жду звонка.

– От кого?

– Расскажу потом, спокойно, когда вернешься, ладно?

Юрген замолчал, и Ева воочию увидела перед собой его подозрительное лицо, потемневшие глаза, однако гордость не позволяла ему пуститься в расспросы. Юрген был ревнив, в этом Ева убеждалась уже несколько раз на танцах, когда ее приглашали другие мужчины. Но ей это льстило. Значит, она ему небезразлична.

– Ладно, тогда заканчиваем. Желаю тебе спокойной ночи.

Он действительно обиделся. Ева сказала:

– Да, завтра уже увидимся. Сладких снов.

Ева ждала, пока Юрген положит трубку, но он вдруг сказал:

– Кстати, мой отец и его жена хотят с тобой познакомиться. В пятницу мы идем ужинать. В «Интерконти». Согласна?

Ева была обескуражена, но радостно ответила:

– Да, конечно. А что ты им сказал?

– Что хочу на тебе жениться.

Юрген произнес эти слова странно холодно, но Еве было все равно.

– Да ну! И что? Что они сказали?

– Могу только повторить: они хотят с тобой познакомиться.

Юрген повесил трубку. Еве понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что «прорыв», как она это называла про себя, наконец свершился. Страх, что Юрген еще может увильнуть, ушел. Шоорманы знают о ее существовании. Знают, что она невеста их сына. Ева громко позвала Пурцеля, поскольку больше обнять на радостях было некого. Но пес не показывался. Ева зашла в гостиную и встала на колени. Собака черным пятном с двумя блестящими глазами затаилась на своем обычном месте под диваном. При том, что Пурцель был хитер, больно кусался, когда этого никто не ожидал, он умел чувствовать себя виноватым.

– Ну давай, выходи, не оторву я тебе голову.

Пурцель не пошевелился, но Ева видела белки его глаз. Она протянула руку, медленно вытащила пса за ошейник и взяла его на руки. Снова зазвонил телефон. Ева вместе с Пурцелем пошла в прихожую и опять подняла трубку. На этот раз звонила Аннегрета. Она поговорила с заведующим отделением экстренной хирургии.

– Этот Кон, у него все в порядке.

Ева с облегчением выдохнула.

– Как здорово, потому что казалось, все очень плохо…

– Просто сотрясение мозга.

– Ты сможешь к нему зайти? У меня тут его шляпа…

– Его уже выписали. Он сам захотел.

– Что? Ах, ну да… Спасибо, Анхен, я так рада… Благодарю тебя…

Чпок. Аннегрета повесила трубку. Или связь оборвалась. Ева прижала к себе Пурцеля, который недовольно сучил ногами.

– Ну, что скажешь? Какой счастливый день!

Ева покрутилась с Пурцелем по прихожей и поцеловала его в жесткую, короткую шерсть.

– И я никому не скажу, что ты натворил. Обещаю.

Тут Пурцель клацнул, пытаясь укусить ее за щеку. Ева сбросила его на пол.

– Ты был и остаешься чудовищем.

В городской больнице сестра Хайде с коллегой повезли коляски с младенцами к матерям в женское отделение. Аннегрета осталась ухаживать за Михаэлем, у мамы которого из-за тяжелых родов не появилось молоко, а кормить малыша из бутылочки еще не было сил. В сестринской Аннегрета развела в стеклянной бутылочке четыре столовые ложки молочного порошка кипящей водой, достала из кармана халата стеклянный шприц, наполненный коричневатой жидкостью, медленно ввела его содержимое в бутылочку, закрутила соску и сильно потрясла. Зайдя в палату, она взяла Михаэля на руки и уселась с ним на удобный стул, стоявший у окна. Михаэль беспокойно мотал головой и прижимался ртом к ее халату. Аннегрета улыбнулась – ищет грудь. Приложив бутылочку к щеке, она проверила температуру суррогатного молока и поднесла соску малышу. Он тут же начал пить, сильно и равномерно, издавая булькающие звуки.