Аннетте Хесс - Немецкий дом

И, подойдя с подносом к столу Штраухов, она расставила стаканы и тоже что-то сказала, возможно, иронично прокомментировала замечание мужа. Наверняка про то, как хлопотно иметь дома взрослую дочь. Опять все рассмеялись. Чокнулись. Опуская грязные стаканы в мойку, Ева почувствовала щекой струю прохладного воздуха. Новые гости, открыв входную дверь, вышли из-за темно-красной войлочной занавеси. Это был главный подсудимый с женой. Ева замерла. Вновь прибывшие стояли в дверях и осматривались в поисках свободного столика. В самом деле сегодня в зале было не так «тесным-тесно», по выражению ее отца, как в предыдущий раз, можно было выбрать. Фрау Витткопп, которая как раз убирала освободившийся стол у окна, подняла голову. Она узнала посетителей и подошла к ним с грязными тарелками в руках.

– Двое? Прошу, там свободно. Сейчас принесу меню.

Фрау Витткопп скрылась на кухне. Ева беспомощно наблюдала из-за стойки, как главный подсудимый провел жену к столу. Он помог ей снять пальто, она села на отодвинутый им стул, и он прошел к гардеробу слева от стойки, не обратив внимания на Еву. Она смотрела на острый профиль. Вот он взял плечики, сначала повесил пальто жены, потом свое. Вблизи он оказался старше, кожа сморщилась, как старый пергамент. Один из двух посетителей у стойки постучал по дереву, требуя пива, но Еву будто парализовало. Главный подсудимый вернулся к столику и сел напротив жены. Он сидел спиной к окну, ему был виден весь зал.

Родители Евы еще беседовали со Штраухами. Господин Штраух рассказывал длинную историю, они не могли отойти. Ни Людвиг, ни Эдит не заметили новых гостей. Фрау Витткопп вышла из кухни и подала им два темно-зеленых меню. Пока она бесстрастно рекомендовала блюда – «У нас сегодня свежие почки», – главный подсудимый вдруг поднял голову и посмотрел Еве прямо в глаза. Так же он однажды уже смотрел на нее в суде. Ей стало нехорошо. Захотелось отвернуться, исчезнуть, но тут Ева поняла, что он ее не узнал. В другой обстановке лицо было для него чужим. Ева с облегчением вздохнула и начала дрожащими руками разливать пиво, наклоняя и вращая стаканы, чтобы пена оказалась правильной высоты. Она делала все, как всегда, то, чему научилась уже в двенадцать лет и с чем справилась бы и во сне.

– Фройляйн, будьте добры, у вас есть винная карта?

Главный подсудимый обращался к ее матери, которая как раз отошла от Штраухов, потрепав по голове младшего члена семейства. Эдит направилась к столу у окна и подняла искусно доброжелательное лицо. Сейчас она объяснит, что всем их гостям вполне хватает пяти домашних вин. Но тут Ева увидела, как мать споткнулась и дальше двинулась, будто окоченев. Главный подсудимый и его жена тоже оцепенело смотрели на Эдит Брунс. Эдит остановилась у столика и без выражения сказала:

– Винной карты у нас нет. В меню вы найдете наши…

Тут человек с лицом хищной птицы с угрожающим видом встал во весь свой рост. Еве на мгновение показалось, что сейчас он отделится от пола, расправит крылья и улетит. Но произошло другое. Главный подсудимый надул щеки, выпятил губы и плюнул Эдит Брунс под ноги. Его жена тоже встала и, дрожа от возмущения или гнева, натянула перчатки. Ева услышала, как она прошипела:

– Мы уходим, немедленно. Роберт, немедленно!

Людвигу тем временем удалось отделаться от Штраухов, он двинулся в сторону кухни, но обратил внимание на троих странно замерших людей. Как собаки, которые следят друг за другом. Чем тише и неподвижнее, тем яростнее будет атака. Ева видела, как отец побелел. Никаких сомнений не могло быть в том, что он знал главного подсудимого и его жену.

Мальчик в форме, которая ему велика, спотыкаясь, бредет по бесконечному ковру. Оранжевое небо так низко, что он почти может до него дотянуться, но его взгляд направлен вниз. Ковер пучится и обвивается вокруг ног, мальчик выпутывается и неверным шагом идет дальше с ружьем на изготовку. Он не один. Рядом бегут другие дети, они тяжело дышат, падают, опять встают. Все с ружьями. Мальчик слышит гул, лязг, они приближаются. Он останавливается и всматривается в далекий горизонт. На фоне пылающего неба появляются черные очертания, они все ближе, ближе. Танки, мощные, слепые, бесконечной вереницей ползут по ковру на детей – сотни, тысячи танков. Мальчик кричит: «Назад!» Но дети, будто оглохнув, ослепнув, бегут дальше. Тут мальчик видит, как танк наезжает на первых двух детей и беззвучно их поглощает. Мальчик кричит громче: «Назад! Бегите же назад!» – и останавливает другого мальчика, который бежит мимо него прямо на танк. Тот поворачивается. Это Томас Прайсгау, его лучший друг. «Нужно назад, Томас!» Но Томас вырывается и бежит на танк. Его затягивают гусеницы. Щуплый мальчик в отчаянии плачет: «Нет! Нет!»

– Малыш, просыпайся, Штефан…

Штефан открыл глаза и заморгал. Кто-то встревоженно склонился над ним.

– Это сон.

С облегчением узнав голос отца, Штефан осмотрелся. Он в своей комнате, в постели. В открытую дверь падает свет. Пурцель сидит в ногах кровати и шумно дышит, как будто только что бежал вместе со Штефаном по болоту. Людвиг шлепнул пса по морде, тот зарычал, но на Людвига это не произвело ни малейшего впечатления, и он рукой смел его с кровати.

– Ты видел плохой сон.

– Папа, я кричал, но они меня не слушали!

– Бывает, что приснится что-нибудь плохое. Но теперь все опять хорошо. Ты дома и в безопасности.

– А у тебя тоже бывают плохие сны?

Не ответив на этот вопрос, отец поправил съехавшее одеяло, укутал сына, а потом сказал:

– Я оставлю дверь открытой. Ну а теперь спи. – И, перешагнув через Пурцеля, который все еще шумно дышал, через разбросанные по ковру игрушки, вышел.

Штефан слышал, как он, шаркая, прошел в спальню, оставив свет в прихожей. В узкой полосе света, падавшей на ковер, были видны повалившиеся солдатики. А многих Штефан побросал в кучу отдельно. Наверно, он играл, и это были погибшие.

За стеной в своей постели лежала Ева – на спине, сложив руки. Она слышала крики брата. Хотела встать, но хлопнула дверь родительской спальни и кто-то прошел к Штефану. За стеной послышались голоса отца и Штефана. Было около четырех. Она еще не спала. Как странный короткометражный фильм, перед глазами прокручивалось происшествие минувшего вечера. После того как Эдит заперла дверь за фрау Ленце, Ева, протиравшая столы, обернулась и задала родителям вопрос, хотя у нее бешено билось сердце и она очень боялась ответа. Она набралась мужества – на это потребовалось время.

– Откуда вы знаете этого человека?

Отец, протиравший за стойкой краны, бросил быстрый взгляд на мать. Та взяла у Евы тряпку, развернулась и на ходу ответила, что не знает, почему так странно повел себя тот человек. Ни его, ни его спутницу она никогда не видела. Людвиг кивнул, вытер насухо краны и выключил свет. Друг за другом они вышли на лестницу, оставив дочь в зале.