Анастасия Туманова - Горюч камень Алатырь

– Ну, так найдите себе кого-нибудь ещё, за чем же дело стало? – зевнул Лазарев. – Тимаев наш ведь времени не теряет? Или он вам надоел уже? Да бросьте строить эти гримасы: невинность вам не к лицу! Последний кандальник из кочегарки знает, что начальник завода бегает к вам по ночам! Подумать страшно, в его-то возрасте! Я уверен, что вы выкрутитесь как-нибудь, голубушка. А я, уж простите, пьян и хочу спать. И вам то же рекомендую.

– Базиль, останьтесь! – отчаянно выкрикнула Лидия. – Повторяю вам, мне страшно! Страшно!!!

Ответом ей послужил короткий удар двери. Отчаянно выругавшись, Лазарева схватила со стола подсвечник с горящей свечой и запустила им в дверь. Свеча выпала, погасла, и комната утонула в темноте. В сенях послышался шорох, сонный голос горничной:

– Лидья Орестовна, у вас упало-то?..

– Поди вон, пршеклента [4] Проклятая (польск.) дура!!! Сдохни!!! – закричала Лазарева. Упала головой на вытертый подлокотник кресла и отчаянно разрыдалась.

– Разумеется, надо идти мне, маменька! Мне идти и мне просить свидания! – княжна Аннет порывисто скрестила руки на груди и обернулась к брату и матери. – Коля, неужели даже ты не понимаешь? Свидания дают только родственникам, вы же сами узнавали! Никаких друзей, никаких общих знакомых! Значит, кроме меня, некому!

Был сумеречный вечерний час. За окном дешёвого гостиничного номера барабанил дождь. Из плохо закрытого окна сквозило, грязная занавеска колыхалась, и язычки свечей бились, угрожая вот-вот погаснуть. За печью монотонно, надоедливо скреблась мышь. Снизу кто-то уныло крикнул: «Селёдку в шашнадцатый спрашивают!» – и княгиня Вера, вздрогнув, отвлеклась от своих раздумий.

– Аннет, вы несёте чушь. – отрывисто сказала Ольга, которая курила у открытой форточки длинную пахитоску. – Вы ведь Сметову тоже не родственница!

– Я могу назваться его невестой, – чётко выговорила Аннет. – Это, как мне кажется, единственная возможность поговорить с Андреем Петровичем.

– Но о чём вам с ним говорить? – пожала плечами Ольга. – Не будет же он обсуждать с вами дело! Думаю, лучше уж будет пойти мне…

– Мне кажется, что Аннет права, – осторожно вмешалась Вера. – Могу, разумеется, пойти я и назваться какой-нибудь двоюродной тётушкой… но Аннет всё же подходит больше. Невесту к молодому человеку пропустят уж наверное.

– Главное, чтобы молодой человек знал, что у него есть невеста, – ледяным голосом напомнила Ольга. – Княжна рискует попасть в дурацкое положение.

– Я это, думается, переживу, – так же холодно заметила Аннет. – Риска никакого! В крайнем случае, меня просто выгонят. Маменька, а вы или Коля можете пойти со мной для солидности. Княжна Тоневицкая с матерью – это любого жандармского полковника напугает! Особенно если надеть шёлковые платья и драгоценности!

– Но я даже не взяла с собой ничего этого… – растерялась Вера. Коля только вздохнул. Украдкой посмотрел на Ольгу, но та сосредоточенно дымила пахитоской и даже не заметила его взгляда.

Они прибыли в Смоленск вчера. Пока искали гостиницу, пока ругались с хозяином и половыми, пока ждали уборки в номере, пока размещались, – наступил вечер. Ольга, однако, не стала дожидаться и, бросив свой саквояж в руки Николаю, выбежала из гостиницы, вскочила в извозчичью пролётку и умчалась. Вернулась поздней ночью, мокрая, усталая и голодная, в сопровождении незнакомого гимназиста последнего класса. Гимназист отрекомендовался Иваном Шургиным, «добрым знакомым доктора Сметова», подтвердил, что это именно он писал Ольге, и был немедленно усажен за поздний ужин.

За ужином Шургин подтвердил, что положение Андрея весьма серьёзное. Он был арестован по доносу домовладельца, во время обыска были найдены номера «Колокола», свежие прокламации «Земли и воли» и личные письма к нему Благосветлова и Утина. Последовал арест и сразу же – очные ставки «с двумя канальями». Канальями оказались священник Успенский и мещанин Федот Симонихин, заявившие, что «сей доктор народ против царя подговаривал.»

– И сразу после ставки – сбежали, мерзавцы! – обжигаясь чаем, гневно говорил Шургин. – Успенский в свой приход ускакал так, словно волки за ним гнались! А Симонихин… чёрт с ним… простите, княгиня. Самый обычный, тёмный, непросвещённый дурень. Таких ещё учить и учить. «Против царя…» А спроси его, чего он от царя хорошего видал – ведь и не скажет! Ну, мы с товарищами посоветовались… Пробовали сами на свидание пробиться – никого не пустили! И вот, решились Ольге Андреевне написать. Она – товарищ всё же опытный… Хуже всего, что не только наши, но и… – тут Шургин запнулся и неуверенно посмотрел на Семчинову. Та сухо сказала:

– Иван Григорьевич, при этих господах можете говорить совершенно свободно обо всём. Это давние друзья Андрея Петровича.

– Что ж, я рад, – неловко отозвался Шургин. – Беда в том, что квартира его взята под надзор, а мы ждём товарищей из Варшавы, от ржонда [5] Ржонд народовый – центральный орган повстанческой власти в Польше во время восстаний 1830-31 гг. и 1863-64 гг. , по самому секретному делу… вы понимаете. И никто не знает, кто именно прибудет и когда! Знает только сам Сметов, и в нём мы, разумеется, уверены… Но арест его был так внезапен, что ни имени послов, ни времени приезда, ни места встречи он никому из нас не успел назвать. И вот теперь грядёт настоящая катастрофа! Поляки могут прибыть со дня на день с наиважнейшими сведениями… и не дай бог, их здесь возьмут!

– Этого нельзя допустить ни в коем случае! – тихо сказала Ольга, глядя в молодое, веснушчатое лицо Шургина. – Ни в коем случае! Аннет, вы слышите? – ни за что!

Утром следующего дня в кабинет начальника смоленской тюрьмы вошли княгиня и княжна Тоневицкие. Вера в строгом чёрном платье и плотной накидке из английского сукна выглядела старше своих лет. После бессонной ночи у её глаз залегли круги, а щёки отливали синевой. Аннет, тоже вся в чёрном, с гладкой причёской, из которой упрямо выбивались непокорные вьющиеся прядки, тщетно старалась казаться спокойной. Её глаза лихорадочно, болезненно блестели, между бровями легла тонкая морщинка. «Как она взволнована… – обеспокоенно подумала Вера. – Не дай бог, не сдержится…»

– Чем могу служить, княгиня? – вежливо поднялся ей навстречу плотный, кряжистый человек с николаевскими бакенбардами. – Прошу садиться.

Вера опустилась в предложенное кресло, усадила рядом с собой Аннет, незаметно сжав её холодную руку. Мельком подумала, что Ольга, несомненно, держалась бы и ровней, и спокойней. Вслух же сказала:

– Я очень благодарна вам, господин полковник, за то, что вы согласились принять меня с дочерью. Я не отниму много вашего времени. Дело в том, что в… во вверенном вам заведении содержится некто Андрей Петрович Сметов, дворянин Пензенской губернии.