Стейси Холлс - Покровители

– То есть вы хотите сказать, – медленно произнесла я, – что, если я умру, эта любовница легко займет мое место, привезя с собой своих детей, и никто уже даже не вспомнит обо мне?

– Вы сами понимаете, какие глупости говорите?! – возмущенно воскликнула моя мать. – Я говорила совершенно не об этом. Пока вы способны иметь детей, ваше место в семье незыблемо. Если вы успешно родите наследника, то никто даже и не вспомнит о других женщинах, точно так же, как никто не задумывается о множестве других женщин и их внебрачных отпрысках, живущих своими домами по всей стране.

Половицы жалобно скрипнули под ножками ее стула, когда она резко отъехала от стола и, поднявшись, гордо удалилась из столовой. Подождав, пока в коридоре затихли звуки ее шагов по каменным плитам, я швырнула в стену королевский трактат.

Однако позже в тот же день «Демонология» оказалась на кровати Алисы. И когда она вернулась из сада с грязными руками, я спросила, зачем ей понадобилась эта книжка.

– Я думала, что ты не умеешь читать.

– Не умею, – подтвердила она, наливая воды из кувшина в миску на комоде, – мне захотелось посмотреть ее. Или, может, вы почитаете ее мне? Интересно узнать, о чем он он там пишет. Король.

– Зачем это тебе?

Она смывала землю с рук и запястий, и побуревшая вода плескалась по краям чаши.

– Пожалуйста, – попросила она и, помолчав, добавила: – Я сегодня неуместно встряла в ваш разговор с матерью. Мне не следовало проявлять такую дерзость.

– Не думай об этом. Я лично уже забыла. – Я устроилась в изножье выдвижной кровати Алисы и, взяв «Демонологию», пролистала трактат. – Понятия не имею, зачем ему взбрело в голову писать книгу в форме диалога. – Алиса непонимающе глянула на меня, и я пояснила: – Ну диалоги, к примеру, ведут персонажи в драмах.

– Я никогда не видела драм.

Я открыла третью главу. «Эпистемон [23] Судя по тексту оригинала (http://www.luminarium.org/sevenlit/james/daemon.htm), это говорит Филомат. говорит: «Я прошу вас также не забыть рассказать о том, что есть дьявольские рудименты».

– Рудименты?

Пропустив непонятные мне строки, я попыталась читать дальше:

– «Эпистемон говорит: «Я имею в виду также того рода заклинания, кои пользуют обыкновенно глупые жены для очищения от колдовства, для убережения от зла… при изгнании глистов, исцелении лошадей… открытии тайн, или речения бесчисленных заговоров, о коих непрошено, супротив того, что пользуют истинные лекари».

– И что все это значит?

– В общем, по-моему, он пишет про всякие заговоры, способные сделать что-то без всяких лекарств или процедур. О насылаемых проклятиях, – пояснила я, – или об исцелении или порче, производимых издалека. Даже не верится, что король нашел время написать все это, пока правил Шотландией.

– А я не понимаю, зачем ему вообще понадобилось сочинять такую книгу. Но, с другой стороны, если бы я могла написать книгу про лекарственные травы, то, возможно, написала бы, – сказала Алиса.

– Ты? – Я рассмеялась. – Написала бы книгу? Женщины не пишут книг. Кроме того, сначала тебе пришлось бы научиться читать.

– Если вы умеете писать письма, то почему бы не написать книгу?

– Видишь ли, Алиса, – мягко ответила я, – у нас это не принято, – у меня появилась интересная мысль, – а ты когда-нибудь видела, как пишется твое имя? – Она покачала головой. – Хочешь увидеть?

Она кивнула, и тогда я вытащила письмо Ричарда, по-прежнему перевязанное тесьмой, и принесла с письменного стола, стоявшего в углу комнаты моей матери, перо и чернила. Я устроилась рядом с девушкой на выдвижной кровати. На четвертинке бумаги, ограниченной тесьмой, я написала имя «Алиса» и, подув на чернила, передала ей. Она с улыбкой взяла его и поднесла к свету, может, чтобы посмотреть, как поблескивают на свету чернильные буквы.

– А что это означает? – спросила она, показывая на надпись над красной тесьмой.

– Здесь написано мое имя.

– А почему оно выглядит длиннее моего, хотя произносится одинаково быстро? Флитвуд. Алиса.

– Нет, ты не понимаешь. Каждая из этих закорючек обозначает букву. А-л-и-с-а. Каждая из них звучит по-разному, но если произнести их вместе, в одно слово, то оно тоже будет звучать уже по-другому, – на четвертинке справа я написала буквы ее имени по отдельности и передала ей перо, – давай, попробуй написать их сама.

Она так старательно зажала перо в кулачке, что я не удержалась от улыбки.

– Нет, возьми его в пальцы, вот так.

Я показала ей, как правильно держать перо. Дрожащей рукой она вывела в новой четвертинке букву «А», а потом остальные четыре буквы. Я прыснула от смеха, увидев, что у нее получилось.

– Что-то не так? – спросила она.

– Ты слишком далеко написала букву «А», поэтому написанное слово читается как «лиса».

– Какая лиса?

– Если ты напишешь «А» отдельно он остальных букв, то вместо твоего имени получится слово «лиса».

– Как это?

Она скорчила такую смешную рожицу, что я невольно расхохоталась. Она тоже улыбнулась, и через мгновение мы уже обе тряслись от смеха, точно две глупые молочницы, пока из глаз у нас не покатились слезы.

– Напиши сначала большую букву «А», – велела я, – и сразу за ней остальные буквы.

В тот вечер, переодевшись в ночную рубашку, я заметила на письменном столе это письмо и лежащее рядом с ним перо. Письмо Ричарда осталось нераспечатанным и непрочитанным, и последняя свободная четвертинка бумаги заполнилась множеством разбегавшихся по бумаге имен «Алиса», словно лисы оставили свои следы. Следы Алисы. Я невольно улыбнулась ее старательности.

Мы с Алисой жили в комнате с фасадной стороны дома, из окна нам также открывался вид на склон подъездной дороги, обрамленной лесами, где в изобилии водились куропатки и фазаны. Однажды утром я услышала стук копыт с подъездной дороги и подумала, что наконец соизволил приехать Ричард. Но, остановившись около оконного переплета и приглядевшись к тому, что происходит за стеклом, я увидела спешившуюся молодую даму в прекрасном платье цвета зеленого горошка, с такой тонкой талией, о которой я теперь могла только мечтать, а рядом с ней стояла в ожидании другая дама в красном, менее привлекательной наружности. Узнав эту парочку, я изумленно ахнула.

– Приехали сестры Ричарда, – в замешательстве сообщила я Алисе сдавленным голосом.

В то утро я встала поздно, разнежившись в жаркой спальне, и еще в неглиже только успела закончить завтрак.

Отскочив от окна, я принялась делать прическу. Моя мать отправилась в деревню, и я не знала, когда она вернется, поэтому, видимо, роль хозяйки придется сыграть мне. Экономка, миссис Энбрик, уже энергично стучала в нашу дверь.

– Госпожа, к вам с визитом прибыли ваши золовки.