Владимир Семенов - Кремлевские тайны

— Я его вижу, это провокатор. Он это для провокации сделать хочет. Разве можно так поступать? Давай сейчас ему не противоречить, пусть он этим занимается и думает, что его никто не понимает.

Берия начал развивать эту идею. Он поручил составить проекты. Когда проекты закончили, он пригласил нас, проекты показал и предложил начать строительство. Докладывал по этим проектам известный строитель. Сейчас этот товарищ работает (выскочила из памяти его фамилия) начальником строительства предприятий атомной энергии. Я его знал еще до войны и по войне. Берия считал его своим близким человеком, он работал у Берия, выполнял то, что Берия говорил.

После этой встречи я Маленкову говорю:

— Слушай, ты пойми, у Берия есть дача. Он говорит, что себе тоже выстроит, но он не будет себе строить. Он тебе построит, и это будет сделано для дискредитации тебя.

— Нет, ну что ты. Он со мной разговаривал.

Во всем этом деле очень существенным было то, что когда Берия предлагал строить собственные дачи, особенно для Маленкова, то он говорил, что надо обязательно построить их в Сухуми. Когда он показывал проект, то он с большим восхищением говорил об этом проекте, а проект был уже конкретный, уже было намечено место, где эта дача будет выстроена в Сухуми. По планировке там предвиделось выселение большого количества людей, я боюсь сейчас сказать, сколько. Министр строительства, который тогда докладывал, говорил, что надо выселить огромное количество людей, что эта стройка — бедствие для людей. Шутка ли сказать: это их собственность, сколько поколений там жило, и вдруг их выселяют.

Берия тогда говорил, что это место выбрано так, чтобы Маленков из своей дачи видел Черное море, мог за Турцией наблюдать.

Он шутил:

— Турция будет видна, очень красиво.

Когда все разошлись, мы опять остались наедине с Маленковым.

Я ему говорю:

— Ты разве не понимаешь сути провокации? Чего хочет Берия? Берия хочеть сделать буквально погром, выбросить людей, разломать их очаги и выстроить себе там дворец какой-то. Все это будет забором обнесено. Всюду будет клокотать негодование в городе. Всех будет интересовать: для кого это строят и для чего это строят? И вот когда все будет закончено, ты приезжаешь, люди видят, что в машине сидишь ты — Председатель Совета Министров, весь погром и выселение с мест людей — все это было сделано для тебя. Это будет такое возмущение, не только в Сухуми, но оно перебросится буквально везде и всюду. А это нужно Берия. Ты тогда будешь сам просить об отставке.

После этого разговора Маленков призадумался.

Берия говорил о дачах и с Молотовым. Я не ожидал этого от Молотова, но Молотов согласился. Он сказал только, чтобы ему построили не на Кавказе, а под Москвой. Я был удивлен. Я думал, что Молотов вспыхнет и будет возражать. Не знаю, как это получилось.

Так как никто активно не высказывался против, машина заработала. Были сделаны проекты. Берия их просмотрел. После работы мы заезжали к Берия, он показывал мне проект моей дачи.

— Эй, слушай, — говорил, — какой хороший дом (он говорил не чисто по-русски, а с таким грузинским акцентом. (Н. X.) Смотри какой.

Я говорю:

— Да, хороший, он мне очень нравится.

— Возьми домой.

Я привез проект домой и, честно говоря, не знал, куда его деть.

Нина Петровна говорит:

— Что это у тебя?

Я ей признался.

Она возмутилась и говорит:

— Это безобразие!

Я не мог Нине Петровне ничего объяснить и сказал:

— Давай отложим его, потом поговорим.

Дело завертелось, Берия пытался форсировать начало строительства, но до ареста Берия ничего сделано не было. Когда его арестовали, мы тут же все отменили. А проект этой дачи еще долгое время валялся у меня».

Это воспоминание «соратника». А сын Лаврентия Берия все воспринимал по-иному.

Рассказывает Серго Берия…

«И о моем отце, и о нашей семье за последние сорок лет неправды написано много. Прожив 87 лет, мама, любившая отца всю жизнь, умерла с твердым убеждением, что все эти домыслы, откровенные сплетни понадобились партийной верхушке — а это от нее исходила ложь об отце — лишь для того, чтобы очернить его после трагической гибели.

Родился он 17(30) марта 1899 года. Мечтал об архитектуре и сам был хорошим художником. Вспоминаю одну историю, связанную уже с моим детством. Верующим человеком я так и не-стал, хотя с глубоким уважением отношусь к религии. А тогда, мальчишкой, я был воинствующим безбожником и однажды разбил икону. Смешно, разумеется, говорить о каких-то убеждениях, скорее всего это стало результатом воспитания, полученного в школе. Словом, бабушка Марта была очень огорчена. Она была верующая и до конца жизни помогала и церкви и прихожанам.

Возвратившись с работы, отец остудил мой атеистический пыл и… нарисовал новую икону. Тот разговор я запомнил надолго. «К чужим убеждениям надо относиться с уважением».

Человеком он был разносторонне одаренным. Рисовал карандашом, акварелью, маслом. Очень любил и понимал музыку. В одном из остросюжетных политических боевиков, изданных на Западе, идет речь о Берия как о «единственном советском руководителе, позволявшим себе наслаждаться роскошью по западному образцу». Вспоминают «паккард», полученный якобы через советское посольство в Вашингтоне, роскошную подмосковную дачу, принадлежавшую в свое время графу Орлову, мраморную дачу в Сочи, теннисные корты, бильярдные, тир для стрельбы, крытый бассейн, скоростные катера. Утверждают даже, что костюмы для отца шились в Риме и Лондоне, что он обладал одной из лучших в стране коллекцией пластинок, пил французский коньяк и читал лишь поэтов-романтиков прошлого…

Что тут можно сказать… Какое-то нагромождение домыслов. Мама часто покупала пластинки Апрельского завода с записями классической музыки и вместе с отцом с удовольствием их слушала. А вот поэзию, насколько помню, отец не читал. Он любил историческую литературу, постоянно интересовался работами экономистов. Это было ему ближе.

Не курил. Коньяк, водку ненавидел. Когда садились за стол, бутылка вина, правда, стояла. Отец пил только хорошее грузинское вино и только в умеренных, как принято говорить, дозах. Пьяным я его никогда не видел. А эти россказни о беспробудном пьянстве…

Костюмы из Лондона, Рима и еще откуда — это и вовсе смешно. Обратите внимание: на всех снимках отец запечатлен в на редкость мешковатых костюмах. Шил их портной по фамилии Фурман. О других мне слышать не приходилось. По-моему, отец просто не обращал внимания на такие вещи. Характер жизни был совершенно иной, нежели сегодня. Назовите это ханжеством, как хотите, но жить в роскоши у руководителей государства тогда не было принято. В нашей семье, по крайней мере, стремления к роскоши не было никогда.