Владимир Семенов - Кремлевские тайны

— А ну, рассядьтесь по компаниям, кто с кем пил! А то с вами не разберешься!

Я плюхнулся на диван рядом с международником.

— Нас что, уже арестовали? — озорно спросил он.

Я не успел ответить. Группа захвата (наш хозяйственник и два молодца) приволокла дежурного лит-правщика.

— Что вы пили? — грозно спросил его «спортсмен». В обычное время литправщик едва заметно заикался, а когда волновался, то его было очень трудно понять.

— П-п-порт-т…

— Портвейн! — почему-то обрадовался незнакомец. — Это уже ближе. Какой марки?

— Т-три… с-сем…

— «Три семерки»! — хлопнул в ладоши «спортсмен». — Ты, голубчик, нам и нужен! — и приказал своим молодцам: — Спускайте его вниз в машину! Да глядите в оба, чтоб не смылся!

Литправщик что-то пытался объяснить, но его уже повели. Следом выбежал «спортсмен». Он не возвращался. Мы сидели молча, все еще не веря, что вновь обрели свободу. Из «Голубого зала» донеслись звуки музыки, праздник набирал силу.

— Что ж, друзья, пойдем теперь повеселимся, — мрачно сказал театральный критик.

А вот у литправщика веселья не получилось. Все праздники он просидел в каталажке и появился в редакции перепуганным, съежившимся и изрядно похудевшим.

— Я ведь тоже выпил рюмку водки, как все, — сказал он. — Но когда увидел, что началась какая-то страшная проверка, перетрусил и оговорил себя. Подумал, что за «столичную» попадет больше, чем за дурацкие «Три семерки».

— Ну, а что, если кто и пил «Три семерки»? Что это, теперь преступление? Какая-то дикая история… — молвил репортер.

Литправщик огляделся по сторонам и шепотом стал рассказывать нам о том, что узнал в каталажке. Оказывается, в тот вечер в «Правду» приезжал Суслов (недавно он по совместительству был назначен главным редактором. — И. Ш.). Хотел, очевидно, взглянуть на праздничный номер. И вот, когда он только скрылся в подъезде, вдогонку ему полетела бутылка из-под этого самого трехсемерочного портвейна. Почему-то подумали, что бутылку кинули с шестого этажа, где размещалась «Комсомолка».

— Что за чушь! — воскликнул репортер. — Бутылка, сброшенная сверху, падает отвесно, она не может лететь вдогонку за человеком по горизонтали!..

— Бутылку можно было сбросить только с балкона, а он уже полгода заколочен наглухо… — добавил международник.

Скорее всего, все это было выдумкой охраны, которая хотела набить себе цену. Показать шефу, что не зря ест хлеб… К счастью, та мифическая бутылка просвистела и мимо нас. А ведь вполне могли посадить, как террористов. Время было еще сталинское. Дело же закончилось тем, что после несостоявшегося покушения на товарища Суслова в гастрономе напротив перестали покупать портвейн «Три семерки». Продавцы удивлялись, почему такой ходовой товар вдруг потерял всякий спрос…

В следующем сюжете, помимо Андреича-Алексеича, действует, вернее, бездействует еще одно очень влиятельное лицо.

Как-то под вечер меня вызвал заместитель главного редактора «Правды».

— В следующий номер пойдет твой фельетон. Вот тебе готовый заголовок: «Теща на «Волге». Замысел ясен?

— Не совсем.

— Заголовок все объясняет. Речь идет об использовании персональных машин. Выделяют руководителям, а разъезжают на них тещи, жены, всякие шурины. Попадется тебе зам. министра — хорошо, попадется министр — еще лучше. Постарайся сдать фельетон сегодня. Крайний срок — завтра, двенадцать ноль-ноль…

Я был просто обескуражен. Мало того, что у меня не было ни одного факта, смущала тема. О номенклатурных привилегиях мы никогда не писали. Вообще не упоминали спецпайки, спецмагазины, спецбольницы… Появились новые веяния? Вряд ли…

У дверей моего кабинета меня дожидался мой старый товарищ, наш спецкор.

— Ну как, получил задание? Учти, оно из первых рук!

В последние дни моего товарища не было в редакции, он был в бригаде, которая в загородном особняке писала очередной доклад Л. И. Брежневу.

— И вот позавчера к нам приехал Леонид Ильич, узнать, как идут дела. Нам подали чай, сели в гостиной, завязалась непринужденная беседа о том да о сем, о пятом-десятом. Леонид Ильич завел разговор о персональных машинах. «Когда я еще работал в районе, то всем колхозным председателям дали по бричке, чтоб им удобнее было объезжать свои хозяйства. Только поля председатели по-прежнему обходили пешком. А на бричках их тещи ездили в город на базар торговать картошкой. И тогда в нашей районке появился фельетон «Теща на кобыле». Замечательный фельетон. Так всех этих тещ с бричек как ветром сдуло. А сейчас посмотрите, что творится. Мы раздали нашим руководящим товарищам персональные «Волги», взяли на себя все расходы, а на машинах разъезжают все те же тещи. Так и просится новый фельетон «Теща на «Волге»… Я рассказал об этом разговоре нашему начальству, а остальное ты знаешь, — закончил спецкор.

Я позвонил начальнику УВД Москвы, старому знакомому еще по Комсомолу.

— Что ж, поможем тебе собрать материал, — сказал генерал. — Дело не сложное…

Рано утром за мной заехал сотрудник ГАИ капитан Дьяков, и мы отправились по Москве. К Центральному рынку на Цветном бульваре мы подъехали в тот самый момент, когда теща республиканского министра, обхватив руками гогочущего гуся, по-хозяйски усаживалась в персональный «ЗИМ». Отличное начало! Потом мы сидели в засаде у подъезда к Елисеевскому гастроному, у Дома тканей на Ленинском проспекте, у кондитерской на Арбате. Отъезжая от Сандуновских бань, я обнаружил, что в моем блокноте нет уже чистых страничек. Капитан Дьяков доставил меня в редакцию, я быстро написал фельетон и в назначенный срок отнес заместителю главного редактора. Тот прочитал и пришел в восторг.

— Молодец! Квартальная премия тебе обеспечена. — Отдал распоряжение в секретариат. — Поставь на самом видном месте, ни строки не сокращать!

Все следующее утро я ходил именинником. Принимал поздравления от сослуживцев, от товарищей, от незнакомых людей. После обеда мне позвонил редактор «Крокодила» Мануил Семенов:

— Я только что из «большого дома». Твой сегодняшний фельетон в пух и прах разделал Суслов. Кричал, что «Правда» натравливает народ на руководящий аппарат… Так что смотри!

Я усмехнулся. А чего мне смотреть? Суслов не в курсе дела. Узнает, кто подсказал тему, и умоется… Я принимал поздравления еще два дня. На третий грянул гром. Случилось это на редколлегии, которую вел все тот же заместитель главного (главный редактор болел).

— Так вот, товарищи, мы получили очень строгое замечание от Михаила Андреевича, — сказал он. — Фельетон «Теща на «Волге» признан ошибочным и вредным…

Мне показалось, что я ослышался. Что происходит? Брежнев против того, чтоб чьи-то тещи ездили на персональных машинах, а Суслов, выходит «за»! Брежнев считал, что такой фельетон должен появиться в газете, а Суслов увидел в нем антисоветчину. Почему же Брежнев, зная о выступлении Суслова на совещании, молчит? Так кто же у нас в партии главнее: тот или этот… Между тем, в мою голову продолжали лететь кирпичи: