Владимир Семенов - Кремлевские тайны

У американцев, как известно, над Испанией произошла авария — самолет потерял атомную бомбу, произошел взрыв обычной взрывчатки, распылился ядерный заряд. Очистка местности потребовала гигантских затрат… Так что нужно держать ухо востро, и вопросы безопасности должны находиться на первом плане:

— Юлий Борисович, что представляет собой современное ядерное оружие?

— Современная атомная бомба — это довольно тонкое и, я бы сказал, изящное оружие. Все — и способ возбуждения детонации для получения сходящейся сферической волны, и способ размещения плутония, компоновка — тут много тонкостей, остроумия. И этими конструктивными деталями нельзя делиться ни с кем, потому что можно дойти до очень широкого распространения оружия.

— Вернемся к самому началу. Я имею в виду первое испытание.

— Это не начало, а конец первого этапа… Мы были в десяти километрах от места взрыва в специальном каземате. От вспышки до прихода волны приблизительно 30 секунд. Дверь в каземат была приоткрыта… Вдруг все залило ярким светом — значит, свершилось! Я думал только об одном: как успеть закрыть дверь до прихода ударной волны. А тут еще Берия бросился обнимать… Я едва вырвался, успел-таки… Единственное, что почувствовал в эти мгновения, — облегчение.

— Вы часто контактировали с Берия?

— Сначала все проблемы решали через Курчатова. А потом приходилось и мне общаться.

— Он считался с вами?

— Вынужден был… Берия знал, что в нашем деле он ничего не понимает. Он, повторяю, вынужден был выслушивать нас… К примеру, был такой случай. Где-то в начале 50-х годов приехала к нам комиссия по проверке кадров. Члены комиссии вызывали к себе руководителей на уровне заведующих лабораторий. Расспрашивала комиссия и Льва Владимировича Альтшулера. В частности, ему был задан и такой вопрос: «Как вы относитесь к политике Советской власти?» Альтшулер резко раскритиковал Лысенко, мол, он безграмотный и опасный человек. Естественно, комиссия распорядилась убрать Альтшулера. Ко мне пришли Зельдович и Сахаров, рассказали о комиссии. Я позвонил Берия. Тот спросил: «Он очень вам нужен?» «Да», — ответил я. «Хорошо, пусть остается», — неохотно, как мне показалось, сказал Берия. Альтшулера не тронули… Кстати, при Сталине Берия сразу же становился другим, спесь мгновенно слетала…

— Ваше мнение о роли Берия в урановом проекте?

— Не хочу преуменьшать его роль. Известно, что в начале общее руководство осуществлял Молотов. Стиль его работы, ее эффективность не удовлетворяли Курчатова. И он этого не скрывал. С переходом атомного проекта в руки Берия ситуация кардинально изменилась. Не следует сомневаться в злодеяниях этого человека, он принес неисчислимые страдания людям. Но в течение восьми лет, до 53-го года, он отвечал за всю работу по атомному проекту. С самого начала Берия придал всем работам необходимый размах и динамизм. Нельзя не отметить, что он был первоклассным организатором, который доводит любое дело до конца. Может быть, покажется парадоксальным, но Берия, не стеснявшийся проявлять порой откровенное хамство, умел по обстоятельствам быть вежливым, тактичным и просто нормальным человеком. Не случайно у одного из немецких специалистов, Н. Риля, работавшего у нас в стране, сложилось о нем хорошее впечатление… Берия был быстр в работе, не пренебрегал выездами на объекты. При проведении первого атомного взрыва он был председателем государственной комиссии. Берия проявлял понимание и терпимость, когда для выполнения работ требовался тот или иной специалист, даже не внушавший доверия работникам его аппарата. Бесспорно, если бы во главе стоял Молотов, то трудно было бы рассчитывать на быстрый успех. Такова история, и нам не под силу ее изменить.

— А роль Сталина? Точнее, вам приходилось с ним встречаться?

— Понятно, что по атомному проекту он уделял особое внимание. Но я встречался с ним лишь однажды… Меня пригласили в кабинет, там было много народа. Захожу, а Сталина не вижу… Берия как-то засуетился, потом пальцем показывает в сторону. Смотрю — Сталин. Очень маленький человек… Я впервые его увидел, а потому рост его удивил меня.

— Насколько я знаю, это происходило в канун испытаний первой атомной?

— Да. Незадолго до взрыва Сталин в присутствии Берия и Курчатова, то есть руководителей атомного проекта, заслушивал всех нас о состоянии работ и подготовке к испытанию. Докладчики специалисты приглашались в кабинет по одному, и Сталин внимательно выслушивал каждого. После Курчатова пригласили меня. Я рассказал о положении дел. «Нельзя ли вместо одной бомбы из имеющегося заряда количества плутония сделать две, хотя и более слабые? Чтобы одна оставалась в запасе…» — спросил Сталин. Я объяснил, что наработанное количество плутония как раз соответствует заряду, изготавливаемому по американской схеме, и излишний риск недопустим. Сталин был удовлетворен ответом. В общем-то нам доверяли, потому что никто другой сделать бомбу не мог. И мы это понимали…

— Существует легенда, что Харитон продемонстрировал Сталину плутониевый шар. Мол, Сталин спросил: «А как вы докажете, что это плутоний?» И тогда Харитон предложил потрогать шарик руками, мол, убедитесь: он горячий… Это легенда?

— Никаких показов плутониевого шарика Сталину и, следовательно, прикосновений к нему не было. Из Челябинска-40, где был изготовлен плутониевый шарик, он был доставлен в Арзамас-16, то есть, к нам в КБ. А затем в канун испытаний он был отправлен на Семипалатинский полигон.

— А после испытаний Сталин вас не принимал?

— Нет. О результатах докладывал Курчатов с некоторыми членами комиссии. Сталин постоянно спрашивал у них о тех или иных деталях. «А вы сами видели то, о чем рассказываете?»… Ну, а мы продолжали свою работу, потому что уже достаточно ясно представляли, что нужно идти своим путем. Чтобы восстановить равновесие между Америкой и Советским Союзом, требовались невероятные усилия от всех, кто создавал сначала атомное, а затем и водородное оружие.

— Андрей Дмитриевич Сахаров как-то сказал: «Я тоже прилагал огромные усилия, потому что считал: это нужно для мирного равновесия. Понимаете, я и другие думали, что только таким путем можно предупредить третью мировую войну?». Вы согласны с ним?

— Конечно. Надо было обеспечить оборону страны. В коллективе ученых шла спокойная и напряженная работа. Спайка, дружба крепкая… Хотя, конечно, без сукиных сынов не обошлось… Однажды приезжаю на комбинат в Челябинск-40, а у Курчатова день рождения. Выпили в компании… А потом один из сотрудников приходит ко мне и говорит: «Если бы вы знали, сколько на вас писали!» Я понял: доносчиков тогда хватало, ведь везде были люди Берия.