Владимир Семенов - Кремлевские тайны

«Фашист» было тогда ругательным словом, в Испании наши добровольцы вместе с мужественными испанскими патриотами дрались с фашизмом, «Правда» печатала статьи академика Минца, в которых фашизм клеймили как «волчий оскал империализма», фашизм называли нашим очевидным врагом, врагом коварным и самым злобным, и вдруг фашист стал другом. Вчера газеты писали одно, сегодня пишут другое.

Потом, когда началась война, говорили, что у Риббентропа были золотые часы, в которые был вмонтирован аппарат, и этот Риббентроп все время, будто невзначай, поглядывал на часы и фотографировал наши оборонные объекты. Надо ж было как-то объяснить для себя все то, что вошло как-то в понятие — «фактор внезапности».

До последнего времени нам, рядовым гражданам, в сферы высокой политики при тотальной секретности заглядывать не полагалось. Там были самые-самые секреты. И мы, ясное дело, не заглядывали. Но почему никакие секреты не помогли?

Началась война, и в первый же день немцы бомбят наши секретные аэродромы, секретные заводы, успел Риббентроп сфотографировать, что ли? И почему немецкие полевые карты были подробней наших?

От кого мы скрывали наши секреты? От самих себя, получается. Те, кто не должен был их знать, те как раз знали!

Сегодня мы все стали свидетелями необычайного интереса к истории, к современной интерпретации недавнего прошлого, к правде, к тому, что от нас упорно скрывалось и что так или иначе определяет сегодняшний день. Как можно было многонациональной, великой стране идти на сближение с Гитлером, зная его людоедские идеи о жизненном пространстве, о нацеленности германского движения на восток?! Разве не фюрер заявлял, что «одна из основных задач германского государственного управления во все времена будет заключаться в предотвращении развития славянских рас».

Надо прочувствовать глобальный размах этой его сентенции. Забористо мыслил!

Ему же принадлежит такое высказывание: «Мы должны истреблять население, это входит в нашу миссию охраны германского населения, нам придется развить технику обезлюживания. Если меня спросят, что я подразумеваю под обезлюживанием, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц».

Вот ведь как, «расовых единиц»? Терминология-то какая! И там дальше, не переводя дыхания: «Именно это я и собираюсь проводить в жизнь, грубо говоря, это моя задача. Природа жестока, следовательно, мы тоже имеем право быть жестокими. Если я посылаю цвет германской нации в пекло войны, без малейшей жалости проливая драгоценную немецкую кровь, то, без сомнения, я имею право уничтожить миллионы людей низшей расы, которые размножаются, как черви».

Мы плохо знаем то время, иначе чем объяснить появление у нас наших, своих собственных доморощенных фашистов, увешанных знаками свастики, празднующих в апреле день рождения фюрера. В высоких сапогах с нарукавными повязками на черных рубашках выходят они из подземного перехода на площади Пушкина и молодыми, петушиными голосами выкрикивают фашистские лозунги.

Чем объяснить появление «Памяти», взявшей на вооружение тот же идеологический багаж, ратующей за чистоту нации, за самобытность.

Еще один излом зеркала — генерал Власов и Русская освободительная армия (РОА). «Отъявленный негодяй и предатель, прожженный изменник, немецкий шпион — вот кто такой Власов. Смерть презренному предателю Власову — подлому шпиону и агенту людоеда Гитлера!» — говорилось в одной из листовок, распространяемых Главпуром в 1942–1945 годах.

В этой же листовке — всевозможные обвинения: «участвовал в троцкистском заговоре» в 1937—1938-м, вел «тайные переговоры с немцами и японцами о продаже им советских земель», летом 1941 года «сдался под Киевом в плен к немцам, пошел в услужение к немецким фашистам как шпион и провокатор… Его раскаяние оказалось фальшивым… Попав позже на Волховский фронт, гитлеровский шпион Власов завел по заданию немцев части нашей 2-й ударной армии в немецкое окружение, погубил много советских людей, сам перебежал к своим хозяевам — к немцам».

В листовках концы не сходились с концами, но еще важнее то, о чем умалчивали их сочинители: безупречный послужной список «немецкого шпиона»: в 19 лет (1920 год) сын крестьянина и недавний выпускник духовной семинарии — доброволец Красной Армии, в 40 — генерал-лейтенант, два ордена и «предан делу партии Ленина — Сталина» — в характеристиках. А в 1937–1938 годах — военный советник в Китае. С началом войны — на самых трудных участках: летом 41-го командовал 37-й армией и выводил ее из окружения, в декабре возглавил 20-ю армию, которая вела успешные бои под Москвой на Солнечногорском направлении (газета «Известия» за 13 декабря 1941 года поместила фотографии отличившихся генералов — Жукова, Рокоссовского, Говорова и Власова).

Сталин уж на что был хитер, но верил Власову и не случайно, когда возникла критическая ситуация на Волховском фронте, поручил ему командование 2-й ударной армией.

Как знать, не прими тогда это решение Верховный, и судьба Андрея Андреевича Власова, может, сложилась бы совсем по-другому. Но так получилось, что 2-я ударная попала в окружение и ее командующий 11 июля 1942 года сдался в плен.

Почему? Скорее всего Власов испугался за свою жизнь: кто-кто, а он хорошо помнил, как год назад были расстреляны оказавшиеся в такой же ситуации генералы Павлов, Коробков, Климовских и другие. Или пусти себе пулю в лоб, или пробивайся к своим, чтобы получить пулю от них (незадолго до сдачи в плен Власов получил письмо от жены из Москвы и по одной с виду невинной строчке — «гости были» — догадался о грозящей беде).

Ни то ни другое не устраивало молодого генерала, он хотел жить. Но не за колючей проволокой немецкого лагеря. Если ему дадут возможность создать армию из русских военнопленных, перебежчиков, перемещенных и признают русское правительство в изгнании, во главе с ним, конечно, — он готов сотрудничать с вермахтом.

Об этом и сообщил Власов командующему 18-й немецкой армией генерал-полковнику Линдеманну, к которому был доставлен после сдачи в плен. Линдеманн отправил Власова по назначению: в особый лагерь «Проминент» под Винницей, где к тому времени уже находились генералы П. Г. Понеделин, М. И. Потапов, М. Ф. Лукин, Д. М. Карбышев, Н. К. Кириллов и другие, а также Яков Джугашвили. Все те, кто решил вступить в РОА, узнавали о Власове прежде всего из листовок. Их в огромных количествах распространяли на оккупированных территориях СССР, сбрасывали с самолетов в тылу Красной Армии. Листовки постоянно могли читать пленные и жители СССР.

Текст был достаточно примитивен и рассчитан, видимо, на полуграмотных мужиков. Вот одна из таких листовок-пропусков на двух страницах: на титуле изображен Власов со знаменем РОА, справа на мешке, возле которого суетятся крысы, сидит Сталин — с трубкой во рту и с гармошкой в руках.