Алексей Зубков - Все дороги ведут в Геную

- Я согласился на этот фарс не ради одного матроса. Было бы еще хотя бы человек пять, овчинка бы стоила выделки, - сказал начальник смены.

- Ангел Божий спустился за нами, грешными. Посмотрите на его спину, это шрамы там, где были крылья, - сказал Мятый, повернулся к остальным, и все преступники сделали шаг назад, - Лука, Маттео, Марко, Джованни, и вот еще ты, как там тебя зовут, не прячься.

- Не-не-не, - сказал последний, - Ты уходишь, а мы остаемся.

- Если вы не уходите со мной, то я остаюсь с вами.

- Дья... Святой Лаврентий! - как бы выругался осознавший свою участь арестант.

- Почему они? - спросил начальник смены, - Что у них общего?

- Матрос, матрос, боцман, старпом, капитан рыбацкого баркаса, - ответил Мятый, повторно тыкая пальцем в выбранных, - Если у вас есть еще хотя бы пара матросов, мы сможем вывести ваш корабль под парусом. В штиль сядем на весла...

- Эээ... - возразил кто-то из "добровольцев".

- Я сказал, сядем! - повысил голос Мятый, - А если абордаж, то возьмемся за оружие! И те из вас, кто струсит, позавидуют мертвым!

- Черт вас всех побери! - крикнул начальник смены.

- Десять "Аве Мария" и десять "Отче наш", - спокойно ответил Тодт.

Двадцать шесть особо опасных преступников и девять стражников строго посмотрели на начальника смены. Он поклонился и ответил:

- Да, отче. Простите, отче.

После того, как Максимилиан покинул гостеприимный замок Борго-Форнари, его никто не преследовал. Преследовать было просто некому, тушить пожар всем показалось намного важнее. Только затоптав последний огонек, стражники во главе с комендантом задумались о том, каким образом узнику удалось сбежать.

Когда заключенный каким-то загадочным образом бесшумно преодолел несколько постов охраны, это уже подозрительно. Когда он, будучи почти пойманным, начинает рассыпать проклятия на неизвестных языках, это тоже подозрительно. Но самое подозрительное, когда от проклятий непонятным образом умирают одни люди, а другие чувствуют жжение в глазах и не способны сражаться.

Стражник, посланный посмотреть, как заключенный смог уйти, прибежал с сообщением, что два поста по два человека спят как заколдованные, а двери и решетки выломаны с нечеловеческой силой.

Разбуженные дали показания, что видели демона в женском обличии, ходившего по стенам снаружи и дунувшего на них странным дыханием, похожим на волшебный порошок.

Последней каплей стала обнаруженная на полу комнаты нарисованная мелом пентаграмма с каббалистическими знаками у вершин.

- Это и правда чернокнижник какой-то! - возмутился комендант, - Ну, Маккинли, ну негодяйская морда! Мог хотя бы предупредить, а лучше бы священника привез.

- Что делать-то будем, Ваша милость? - спросил старший по званию из солдат.

- Молиться, поститься и слушать голоса ангелов, - злобно ответил комендант, - Ничего не прибирайте, убитых нечистой силой не трогайте, пусть лежат где лежат. Сейчас напишу депешу епископу в Геную, пусть пришлет инквизитора, демонолога и кого там еще положено. И вторую депешу для этой шотландской свиньи Маккинли. Пусть приезжает и сам расхлебывает.

Уже рассветало. Комендант и со здоровой рукой не был мастером словесности, а из трех грамотных солдат ни один не выжил. Левой рукой комендант три раза переписывал депешу епископу, хотя для Маккинли накарябал почти сразу. Передал оба письма гонцу, перекрестил его и отправил в Геную.

До города два-три часа на хорошем коне и четыре с половиной на неспешном муле плюс перерыв на перекусить. Потом очередь у ворот, ожидание в приемной епископа, длинный допрос с демонологами. До письма к Маккинли очередь дойдет ближе к вечеру. По месту жительства рыцарь не найдется, и гонец задумается, ждать под дверью, обходить кабаки или не пожалеть несколько мелких монеток из личного кошелька, чтобы рыцаря нашли местные мальчишки. Победит жадность, усугубленная голодом, и гонец пойдет по кабакам.

Часов в девять утра четвертого декабря Максимилиан проснулся под звуки трубы и барабана. Слуга, которого он просил разбудить через час после открытия ворот, устал стучать в дверь и позвал на помощь ночевавших по соседству музыкантов.

- Довольно! - крикнул Макс, не открывая дверь, - Несите завтрак!

За дверью слуга и музыканты переглянулись.

- Наверное, он не откроет, пока не оденется. Ждите тут, -сказал слуга, который обещал музыкантам чаевые от рыцаря.

Максимилиан сразу же пожалел, что не забрал из башни запасную одежду. Промокший за ночь костюм к утру толком не высох. Тщательно выжатые вечером и сложенные под подушку чулки высохли, рубашка из тонкого полотна тоже просохла, а вот штаны и дублет из шерстяной ткани на подкладке с декоративными вставками оставались влажными. Что особенно неприятно, протез тоже не высох. Мокрая подушка, мокрая подкладка и мокрые кожаные ремни.

Ночью Максу приснился сон, что он пришел жаловаться на самоуправство де Вьенна дожу Генуи и по совместительству французскому губернатору сеньору Оттавиано ди Кампофрегозо. С утра эта идея показалась весьма разумной, но сначала следовало заглянуть в "Капитан", переодеться и взять более приличный меч, чем снятый со стражника в Борго-Форнари. Да и не помешало бы поговорить с Фредериком об остальных вчерашних событиях.

Про смерть Папы Максимилиан совершенно забыл, а про связанные с ней планы де Вьенна тоже не подумал. Поэтому он в обычном темпе благородного человека мирного времени выдал чаевые слуге, музыкантам и конюху, поел и поехал в "Капитан". В воротах его никто и не думал останавливать, для французских стражников французский конь и французская упряжь указывала на своего больше, чем любой костюм, угодный изменчивой моде.

В "Капитане" Макс обнаружил отсутствие Фредерика и ряда важных предметов, включая сундучок с запасным протезом и свой лучший боевой меч. Записка со стола исчезла, на ее места лежала другая. "Сами знаете что у сами знаете кого".

Вьюк с одеждой так и лежал наполовину распакованный. Макс еще раз протер ремни протеза и ногу под ними. Потом оделся во все самое лучшее и пешком отправился к дожу, стараясь поменьше переносить вес на левую ногу. Меч он взял самый красивый, миланский с золотой проволокой на эфесе и в красных бархатных ножнах с золотыми накладками. Надо сказать, что и клинок у этого меча стоил под стать рукояти и ножнам. Для использования по прямому назначению меч, хотя и "парадный" подходил ничуть не хуже того, что вчера забрал Маккинли. Просто вчера не хотелось привлекать внимание. А вообще, никто не носит отдельно меч для красоты и отдельно второй меч на случай, если угодно будет защититься от врагов или напасть на врагов. Тем более, никто не будет надевать достойную рукоять на недостойный клинок, да и откуда у рыцаря недостойный клинок.