Евгений Штейнберг - Утренняя звезда

Прошло два часа… На площади перед Бастилией черным-черно. Кажется, весь Париж здесь. На балконах, в распахнутых окнах соседних домов, на заборах, крышах, деревьях — всюду люди.

Томительное ожидание… Наконец звучит сигнал горниста, трещат барабаны. Из ворот выходит процессия… Толпа расступается.

Впереди несут трофеи: флаг Бастилии, ключи от главных ворот. Шеренгой идут герои штурма: Эли, Юлен, Гош, Мейяр…

В воздух взлетают шляпы, женские чепцы. Триумфаторов осыпают розами, маками, гвоздиками. Ливень цветов.

Егор стоит невдалеке. Он высок ростом, ему хорошо видно все шествие.

— Друзья! — обращается к толпе Юлен. — Отдайте последний долг тем, кто погиб, сражаясь за вашу свободу…

На носилках несут тела убитых. Воцаряется тишина, все обнажают голову. Носилки плывут на плечах национальных гвардейцев: одни, другие, третьи…

Егор вздрогнул. Неужели Рени?.. О бедный, милый Рени!.. Его лицо почти не изменилось, только чуточку почернело, должно быть, от пороха… Боже мой! Только сегодня утром Егор встретил его. «Быть зрителем иногда небезопасно!» Кажется, так он сказал? О нет. Все-таки безопаснее, чем сражаться… Вот теперь Рени мертв, а он, Егор, смотрит на триумф, словно с галереи театра. Ах, как стыдно! А это что за люди? Ветхая, истлевшая одежда, деревянные башмаки. Нечесаные, грязные волосы, лысые черепа… Желтые, худые лица, обросшие густой щетиной, блуждающие взгляды. Одних ведут под руки, других несут на скрещенных ружьях, на табуретах.

У одного седая борода до пояса, глаза щурятся, как у крота, боящегося дневного света.

Шепот проносится в толпе:

— Узники! Узники Бастилии…

— Верно, просидели лет по двадцати?

— А этот, кажется, побольше!

— Ох бедняги!

— Счастливцы!.. Дождались такой радости.

За освобожденными узниками ведут их бывших тюремщиков: офицеров, надзирателей, швейцарских гвардейцев. А вот и сам маркиз де Лонэ! Он не глядит по сторонам, старается казаться спокойным. Толпа бушует, выкрикивает ругательства и проклятия. Конвоиры с обнаженными саблями охраняют пленника. В арьергарде маршируют регулярные войска, перешедшие на сторону восставших.

Народ хлынул вслед за арьергардом. Процессия обтекает крепость, выходит на улицу Сент-Антуан и направляется к ратуше. Тысячи людей смотрят на процессию с панелей, балконов, из окон.

Вдруг шествие останавливается. Впереди замешательство. Это толпа набросилась на пленного коменданта. Конвоиры больше не могут сдержать натиск.

К ним на помощь спешат Эли и Юлен.

— Не нужно самочинных расправ! — кричат они. — Будем великодушны и разумны!

Их не слушают. Маркиз падает под градом ударов…

Егору не видно, что происходит там. Вдруг над толпой вздымается пика. На ее острие… голова. Человеческая голова!.. Напудренный парик посерел от уличной пыли, косичка расплелась, на лбу и щеках кровавые пятна.

У Егора кружится голова, перед глазами поплыли красные круги. Он шатается…

Кто-то рядом подхватил его, поднес к губам оловянную манерку с вином. Егор делает глоток, зубы его стучат.

— Испугался?

Смуглое немолодое лицо, лоснящееся от пота, живые черные глаза. Серый простой кафтан из грубого полотна, весь в копоти и засохшей крови.

— Благодарю вас, — тихо сказал Егор; постепенно он приходит в себя.

Незнакомец улыбнулся:

— Зрелище не очень приятное. Однако надо привыкать, молодой человек! Ты мужчина и патриот! А жалеть тиранов не стоит. Туда им и дорога!

…Егор проснулся, когда уже стемнело. В мансарде духота. Из раскрытого окна слышатся веселые крики и смех играющих детей…

Опять чудится ему эта страшная голова на пике… На смену ей является другая — с черной бородой, схваченная за волосы рукой палача… Заснеженный плац, каре войск, эшафот… Где это было?.. Ах да, Пугачев!.. Четырнадцать лет прошло с тех пор!

Егор поднимается с постели и выходит в город. Прислушиваясь к уличным толкам, он узнает об убийстве Флесселя. Прево вели из ратуши в Пале-Рояль, на суд народа. По дороге кто-то пристрелил его из пистолета…

— И поделом! К чему возиться с ними? Ясно, изменник!

— Подумать только: вместо оружия грязное тряпье!

— Не только это! У де Лонэ нашли письмо от Флесселя. Они были в сговоре!

— Слыхали? Комитет постановил разрушить Бастилию. Завтра же начнутся работы…

Егор пошел на улицу Тампль, к Строганову… Никого! Ах, если бы повидать Ерменева! Но как его найти? Где живет этот артист Дюгазон?

Он бродил по улицам, набережным, площадям, не разбирая направления. Поздний час, фонари не зажжены… Неожиданно перед ним Бастилия! Каким образом он очутился здесь?.. На площади мертвая тишина. Ни души. Ворота открыты, мост спущен, наружный двор пуст…

Егор идет по мосту. Во втором крепостном дворе тоже пусто. Он спотыкается о камни, бревна, ящики, обломки. В глубине двора мелькает огонек. Егор идет на свет. Человек с фонариком в руке шарит по земле. Заслышав шаги, он выпрямился, свет от фонаря упал на его лицо. Егор узнает Дубровского, чиновника русского посольства.

— Петр Петрович! Что это вы?

— Рукописи! — шепчет Дубровский. — Они вышвырнули сюда сундуки с тюремными делами… Вы понимаете? Архивы Бастилии!.. Боже мой, мог ли я мечтать о такой находке!..

В этот же час в королевскую спальню в версальском дворце постучался герцог де Лианкур, хранитель гардероба. Король провел день на охоте, утомился и уже лег почивать. Но герцог по своей должности имел доступ в королевские апартаменты в любое время.

— Что случилось? — спросил Людовик.

Герцог рассказал о взятии Бастилии, об убийстве де Лонэ и Флесселя.

— Послушайте, мой дорогой! — воскликнул пораженный король. — Да ведь это мятеж!

— Нет, государь! — ответил де Лианкур. — Это не мятеж. Это революция!

Через несколько дней королевский двор переехал из Версаля в Париж.

Ерменев поспешил к мадам Виже-Лебрэн. Вместо Мейяра дверь открыла новая привратница, пожилая, довольно неприветливая женщина.

Окинув посетителя недоверчивым взглядом, она предупредила:

— Мадам сегодня не принимает.

— Для меня мадам сделает исключение, — спокойно ответил Ерменев.

— Как доложить?

— Мосье Жанно.

…Луиза стояла посреди комнаты. Она была очень бледна.

— Неужели вы? — сказала она дрожащим голосом. — Я ушам своим не поверила.

— Теперь верите? — Ерменев шагнул, чтобы обнять ее.

Луиза, как бы предупреждая его, протянула руку. Ерменев поднес руку к губам и пристально поглядел на нее.

— Вы меня больше не любите? — спросил он.

— Почему? — Луиза несколько смутилась. — Это так неожиданно… Прошел год, даже больше! Я уже приучила себя к мысли, что больше не увижу вас. А теперь… Попробуем начать сызнова… Но объясните: отчего вы вернулись?