Олег Слободчиков - Заморская Русь

— Лихой был купец Григорий Иванович, царствие небесное, только случись следствие — он за нас уже не постоит, — беззубым ртом прошамкал Василий Кочесов, взял в руки письмо и стал разглядывать прочитанное, далеко отодвигая от глаз.

— Есть и другие документы, — обиженно проворчал Баранов. — Уж коли взялись выяснять — делайте до конца… Тимофей, читай! — …«От коллежского асессора Ивана Коха Александру Баранову, 16 августа 1790 г. № 21», — прочитал Тараканов и спросил: — Все подряд читать?

— Нет у меня от вас секретов!

— «…Секретнейше извещен я Его Высокопревосходительством генералпоручиком Иваном Алферовичем, что шведский король открыл умысел под его флагом сделать нападение на тамошние окольные места. К сему делу употреблен будет некто из англичан Кокс, который в начале 1789 года снаряжал судно, вооруженное четырнадцатью пушками, обитое медью и весьма хорошо снабженное парусами, именуемое „Меркурий“, которого изображение на корме в скульптурной работе имеется… Его Высокопревосходительство, основываясь на вышеописанных известиях, изволил предписать мне — снабдить вас о том ясными наставлениями. Во исполнение чего я рекомендую вам:

1. Во время вояжа, окажется ли где такое судно, и вы в том без малейшего сомнения уверены будете, и неприятельское судно пушечной пальбой намерение то явно откроет, тогда вы имеете долг, призвав Всевышнего на помощь, дать отпор грабителям и победить многоумством и природной храбростью российских людей, каковой неприятель наш лишен…

2. Во время бытности вашей на Алеутских островах и твердой земле Америки, рекомендую вам против всех приближающихся иностранных судов и кораблей принимать меры предосторожности… Но при том крайне остерегаться должно, кабы безвременной предприимчивостью не нарушить святейшего закона страноприимства, политических связей России, не отказать страждущим и прибегающим к вам от бед…» — И так можно повернуть наказ и эдак, — проворчал Кабанов. — Слава Богу, Кох еще жив, — голос промышленного стал спокойней, чем минуту назад.

Другие тоже притихли.

— Ты вот чего, — сказал Труднов Баранову, — под пули больше не лезь, не дай Бог, помрешь вперед нас, тогда нам не оправдаться…

— Это уж как Бог даст! — проворчал правитель. — Я вот о чем думаю, детушки. Капитан Мур, сообщивший нам о смерти Кокса, мог ошибиться, а мог и намеренно лгать. Потому советую всем быть настороже, в казарму и на батарею гостей не пускать, караулы усилить, лишнего даже своим не говорить.

— Куда больше усиливать? — пророкотал Медведников. — И так треть в караулах, работать некому, а талинские бездельничают.

На другой день матросы с бригантины шныряли возле русского селения.

Близко их не пустили, а удаляться от берега они боялись, чтобы не попасть в руки индейцев. Вскоре на шлюпке к Баранову прибыл капитан Кокс, ничем не походивший на бравого английского пирата, нападавшего на русские промыслы в Кенайской губе. Но его мирная внешность не успокоила правителя. Поговорив с ним, он стал выспрашивать о брошенной англичанами крепости. Капитан неприязненно усмехнулся:

— Скоро вернутся! Если вы закрепитесь здесь, им будет легче удержаться против немирных индейцев.

— Мы уже закрепились! — сказал Баранов.

Капитан ехидно рассмеялся:

— Вы сильны — пока на берегу, англичане и испанцы — пока на кораблях.

Скоро здесь будет много кораблей и вряд ли вы долго продержитесь против их пушек.

— Цыплят по осени считают! — Откланялся правитель и, взглянув на озадаченного Тараканова, не знавшего, как это перевести, кивнул ему: — Скажи: поживем — увидим!.. Ишь, вспылил, барышник, что в острог не пустили!

Вскоре к торговому судну подошла байдара с «Северного Орла».

Подпоручик в белых штанах и при шпаге поднялся на палубу.

— Должно быть, компанейскими мехами торговать собирается их блядородие! — переговаривались караульные. — Своим откуда быть? На «Орле» только Кривошеин, Белоногов и Сивцов — промышленные, остальные лодыри и дармоеды. Кривошеина не видать, похоже, бросил службу. Креол Сивцов их кормить не станет. На то он и креол, чтобы думать: а не много ли я работаю?..

К вечеру на палубе бригантины показался подпоручик в обнимку с бостонским капитаном. На байдару погрузили корзину и бочонок. Скучавший и злой Куськин, которого на судно не пустили, стал грести к Бобровой бухте.

Утром бригантина снялась с якоря и ушла к югу.

Пару дней «Северный Орел» стоял на прежнем месте без признаков жизни.

Потом на палубе появились больные от пьянства матросы, кое-как подняли якорь и парус. Пакетбот подошел к устью Индейской реки и встал там.

Клейменый поселенец Агеев начал кричать с борта, требуя от имени капитана морской паек. На крикуна никто не обращал внимания.

Тогда, цепляясь за ванты, на палубу выполз в одной рубахе навигационного искусства специалист.

— Управляющего ко мне! — стал кричать пьяным голосом.

Баранов, посмеиваясь, продолжал свои дела, не оборачиваясь к пакетботу.

Наконец с борта спустили ялик. Саженного роста каторжник сел за весла, стал грести к берегу. Чуть не перевернувшись на бурунах возле рифов, он едва выбрался на сушу. Баранов спросил, не дав ему раскрыть рта:

— На что пили?

— Гости угощали!

— Компанейскими мехами торговали? — Строго нахмурился правитель, невольно задирая голову рядом с верзилой.

Агеев ухмыльнулся, поцокал языком, нащупав рыбью кость между зубов.

— Ты вот что, Андреич, дай-ка ведро водки?! Их благородие требуют!

Баранов задумчиво помолчал, в глазах заискрились насмешливые огоньки:

— Хорошо! Пусть господин Талин представит судовой журнал и отчет о вояже, потом поговорим о пайке!

Агеев озадаченно поморщил клейменый лоб и взмолился:

— Андреич, хоть опохмели. Зря, что ли, греб? Вымок до нитки.

Щуря хитрые глаза, Баранов пристально взглянул на него и согласился:

— Что ж, опохмелить могу!

Через полчаса Агеев лежал на берегу без чувств на виду команды пакетбота. Талин ругал строителей и «самозваного» правителя-тирана. Ему подвывал Куськин:

— Благородное сословие голодом морят! Лавочник околоточный, разбойник Иркутский, кандалы по тебе плачут…

— Ишь, как спелись, — посмеивались строители.

— Васенька! — Баранов кивнул Медведникову. — У тебя голос погромче, крикни, чтобы подпоручик сдал судовой журнал!

— Вези журнал, твое блядородие, опохмелим! — громовым голосом закричал Медведников.

— Я учен писать на языке французском! — кричал в ответ подпоручик, мотая головой, как обессилевший петух. — Тебе не понять писаного… К мачте привяжу, выпорю! Варвары! Скифы!.. «Финикс» где?

— Ишь, как разбирает! — Труднов попробовал пальцем заточку топора. — Передохнут ведь с голодухи.