Александр Прозоров - Месть княгини Софьи [litres]

Однако поход прошел на изумление легко и спокойно. Три дня до Переяславля, еще три до Ростова. Возле Ярославля воины позволили себе небольшой отдых – попарились в банях огромного города, переоделись в чистое белье, вкусно покушали на тамошних постоялых дворах, выпили браги и хмельного меда. А затем со свежими силами двинулись дальше, до Костромы – по широкому тракту, проложенному прямо по звенящему льду матушки-Волги. Затем – вверх по зимнику, срезающему через камышовые заросли многочисленные речные петли, до местечка с забавным названием Буй. В Буе к Костроме примыкала река Векса – к середине зимы уже хорошо накатанная и истоптанная поверх толстого прочного льда. Два дня пути по ней – и огромная московская армия растеклась по широкому простору заснеженного Галичского озера.

Правительница и княгиня-мать Софья Витовтовна оказалась права – в Галиче нападения не ждали. Многочисленного врага городская стража заметила только в считаных верстах от стен, и потому московское воинство встретил тревожный звон колоколов, на удивление напоминающий праздничный, брошенные на льду рыболовные снасти да спины улепетывающих горожан, спешащих спрятаться под защиту могучих стен.

Караулы проявили невиданную выдержку, и створки ворот закрылись лишь в сотне саженей перед мчащейся во весь опор московской конницей – впустив домой всех оказавшихся снаружи жителей. А затем медленно и величаво поднялись толстые подъемные мосты, сшитые из полутеса в половину охвата толщиной, и сверх того обитые железными полосами.

Осада Галича началась.

3 февраля 1434 года. Галич, новый детинец

Юрия Дмитриевича оторвал от трапезы тревожный набатный звон. Удивившись, князь поднялся, подошел к выходящему в сторону озера окну. Однако через двойной слой неровной слюды ничего, понятно, рассмотреть не смог, а раскрывать створки поленился. Воеводой князь был бывалым и хорошо знал, что от пустой суеты проку все едино не получится. Коли все караулы на местах, служивые делу своему обучены, ворота и подъемные мосты исправны, то ничего страшного случиться не может. Княжеская беготня никакой пользы не принесет. Скорее наоборот – токмо тревога лишняя возникнет.

И потому Юрий Дмитриевич степенно вернулся к столу и без особой торопливости докушал с вертела печеных рябчиков, подкрепился рассыпчатой гречей с салом, выпил ароматного, как индийские пряности, сбитня, закусил расстегаем с семгой, а когда отодвинулся от стола – в трапезную как раз влетел запыхавшийся холоп в нарядном синем зипуне:

– Рати чужие у города, княже! Бунчуки московские, князя Василия.

– Князя Дмитрия Красного упредил? – Юрий Дмитриевич хорошо помнил, что уже успел отречься от власти над городом, и потому счел нужным напомнить слуге, кто здесь ныне за хозяина.

– Сын твой уже давно на стенах, княже! С первым ударом колокола примчался!

Прозвище «Красивый [17] «Красный» и «красивый» в русском языке издревле были словами-синонимами. » прилепилось к младшему из Юрьевичей настолько прочно, что ныне уже ни у кого не вызывало сомнений, о ком именно идет речь.

– Коли так, я тоже полюбопытствую, – поднялся со своего места князь. – Шубу лисью подайте и валенки.

– И саблю? – осторожно напомнил верный Олай Басманов, что трапезничал вместе с прежним господином, так и не променяв его на юного князя.

– Что с нее проку на стене-то, дружище? – хмыкнул бывалый воевода. – Токмо для блеску носить? Так для красоты я лучше шубу надену. И шапку с пером африканским и самоцветом.

Из детинца на стену путь был короткий – через дверь аккурат под княжескими покоями. Там Юрий Дмитриевич в сопровождении преданного сотника и двух стражников вышел на бревенчатый настил, для защиты от огня выровненный глиной и присыпанный песком, сразу повернул вправо, к угловой башне, поднялся на нее. Побарабанил пальцами по краю бойницы.

На озере он увидел именно то, что и ожидал: темные фигурки рассыпавшихся в изгоне легких всадников, на рысях несущихся по снежному простору, далекий обоз, отсюда сливающийся в единое целое, и потому напоминающий очень низкую грозовую тучу, пятнышки убегающих от опасности горожан. Несколько плотно сбитых полков кованой рати с поднятыми рогатинами.

Вымпелов князь разглядеть не смог. Но дозорные – они ведь глазастее, за остроту взгляда на сторожевую службу и выбираются. Раз признали москвичей, стало быть, Москва и есть.

– Хорошего дня, отец!

Юрий Дмитриевич повернулся на голос всем телом – в толстой шубе с высоким воротником так просто, через плечо, не оглянешься. Повернулся и широко улыбнулся молодому правителю: длинный юшман с позолоченными пластинами, верхний ряд которых покрывала арабская вязь, а во втором – русские буквы складывались в призыв « Прибудет милость господня »; островерхая ерихонка, тоже наведенная золотом, с серебряными буквами. На плечах – подбитый рысью плащ из синего сукна. Столь же синего, как глаза юного витязя. Густые черные брови, алые губы, розовые от мороза щеки, острый нос и узкий точеный подбородок.

Да, его младший сын и вправду вырос настоящим красавцем!

– Что ты здесь делаешь, княже? – поинтересовался он.

– Обхожу крепость, батюшка, – отчитался паренек. – Проверяю, насколько готова к осаде. Давненько уже не появлялось врагов возле стен нашего Галича.

– И как?

– Все на удивление славно, отец. Это ты ведь твердыню строил, ты ее готовил! Как ты все обустроил, все так и осталось. Нетронутым. Я лишь проверил, чтобы припасы не растащили. Но нет, все на месте. И жребий, и огненное зелье, и стрелы, и солонина, и крупа. Все есть. Людей токмо мало. С братьями старшими очень многие ушли.

– Зерно не погнило?

– Так ведь мешки вощеные, отец, не отсыревают! Все, как ты учил.

– Не знаю, верно ли сие, – пожал плечами князь Юрий Дмитриевич. – Иные сказывают, его не беречь надобно, а менять каждые три-четыре года. Старое в котлы, а свежее ему на замену. Дабы не перележивалось.

– Брать станут охотно, батюшка, – усмехнулся князь Дмитрий. – Вот токмо обратно в кладовые разве только из-под палки завозить получится. Глаз да глаз. Вот я сейчас проверил, все на месте. А кабы меняли, могли оказаться и пустыми!

– Вот и я так думаю, – согласился Юрий Дмитриевич, все еще любуясь сыном.

– Что теперь будет, отец? – Мысли мальчика были заняты другим. – Что дальше?

– Ну, что… – Князь все-таки отвернулся от паренька, прищурился, глядя на далекого еще противника. – Коли воевода у них дурной, попытается захватить нас со стороны озера. Там стены вдвое ниже и оттого кажутся доступными. Вот токмо укрытий на льду не выкопаешь, придется подходить и кидаться с наскока, а непорушенные укрепления так просто не одолеть. К тому же, коли совсем тяжко станет, мы лед из тюфяков поломать можем, вода поверху потечет, а нападать через полыньи, по лужам со скользким дном, да еще в мороз… Сие и вовсе самоубийство получится.