Бенито Гальдос - Кадис

Инес с укором посмотрела на меня.

– Как, ты согласна вновь вернуться в эту тюрьму, еще более мрачную и суровую, чем дом Рекехо? [131] Рекехо – персонаж романа «19 марта и 2 мая». – сказал я в сильном возбуждении и сжал ее пальцы в своих руках.

– Придется ждать, – ответила она. – Проводи же меня домой.

– Снова туда! – воскликнул я, раскинув руки и преградив ей дорогу в страстном желании воздвигнуть перед Инес нерушимую стену и отгородить ее от всего остального мира. – Снова туда! Но ведь мы с тобой больше никогда не увидимся. Донья Мария прикажет, и двери этого ада навсегда захлопнутся передо мной. Инес, дорогая, идем к Амаранте, вдвоем с ней мы убедим тебя. Там, в ее доме, ты узнаешь то, что для тебя важнее всего на свете.

Но Инес не терпелось поскорее покинуть дом лорда Грея.

– Ну, еще одно мгновение, одно мгновение! Я месяцами не вижу тебя. Один Бог знает, когда мы снова встретимся. Знаешь, правительство направляет войска в Картахену морем, на помощь партизанским отрядам в Кастилии. Я назначен в эту экспедицию, и, сама понимаешь, мой долг повиноваться приказу. Когда мы увидимся вновь? Никогда. Не расставайся же со мной этой ночью. Уйдем отсюда, я провожу тебя в дом графини, твоей кузины.

– Нет, домой, только домой!

– Дверь твоего дома – могильная плита. Когда она за тобой закроется, всему конец.

– Нет, я не желаю поступить, как Асунсьон, и, дождавшись, когда графиня уснет, тайком бежать из дому. Я желаю освободиться из моей тюрьмы при свете дня, выйти на глазах у всех из распахнутой двери. Идем. Боже мой, на какой безумный шаг решилась я сегодня. Где ты, Асунсьон? Неужели ты умерла для меня и для всех остальных?.. Ни минуты дольше я не останусь здесь. Мне кажется, будто я слышу голос доньи Марии, она зовет меня, от страха у меня волосы становятся дыбом.

Инес шагнула к выходу. В тот же момент до нас донесся шум экипажа с улицы.

Мы замерли на месте, прислушиваясь к шагам на лестнице; дверь гостиной открылась, на пороге появился лорд Грей. Хмурый, взволнованный, мрачный.

Он с удивлением взглянул на нас и попытался рассмеяться, но его искаженное лицо способно было выражать лишь гнев. Дрожа от ярости, англичанин заметался по гостиной, как тигр в своей клетке; порой он смотрел на нас, порой бросал нам какие-то отрывистые непонятные слова, потом что-то невнятно бормотал себе под нос, мешая английский язык с испанским.

– Доброй ночи, Арасели… А вы что делаете здесь, девушка? Ага… Мой дом служит убежищем для влюбленных… Вы счастливее меня… Будь прокляты юные ханжи! Такой человек, как я… Не надо было уступать… Клянусь святым Георгием и святым Патрицием!..

– Лорд Грей, – сказал я, – нас привела в ваш дом совсем иная причина, чем вы предполагаете.

– Где Асунсьон? – запальчиво спросила Инес. – Нет, вам не удастся бежать из Кадиса. Я подниму на ноги весь город.

– Асунсьон? – переспросил англичанин, с гневом топнув ногой и сжав кулаки. – Я поступил, как дурак… но мы еще увидим… Пусть меня черт заберет, если завтра я уступлю… Что вы спросили? Асунсьон… очень серьезная и честная девушка… Проклятое ханжество… Слезы, рыдания, вздохи… К черту!.. Что вы говорите?.. Прошу прощения… Я вне себя… Я весь в огне, я киплю… Так вот, как я сказал, Асунсьон…

– Да где она? Вы злодей!

– Бедняжка вернулась домой и, сложив ручки на груди, исповедуется в грехах перед алтарем… Будь прокляты набожные девушки! Можно было подумать, что ее воля тверда, как скала, а она просто церковный воск. Из нее выйдет отличная монахиня… Так вот, она дома, вернулась. Невинный ангелочек насмерть перепугался, очутившись со мной наедине в незнакомом месте. Таким ангелочкам по душе лишь в церкви. Она плакала, стенала, пыталась покончить с собой, подняла крик на весь дом знатной доньи Моники, куда я ее привез… Такого у меня еще не случалось в жизни… Несчастный котенок, как он мяукал! Какие вздохи! С какими воплями защищала она свою честь!.. Да, в этой стране надо быть монахом или пономарем… Словом, она снова у себя дома, куда я ее доставил тайком, как и похитил. А вы, донья Инесита, оказывается, решительная женщина… Вы смело сбежали из дому с этим замечательным юнцом… К чему все охи да ахи в защиту своей чести и прочая ерунда?.. Графиня весь вечер только и твердила мне об одном и том же… Она просила меня вызволить вас из неволи, и я дал слово… Но вы сами устроили свою судьбу… И отлично сделали. А на мою долю достались одни невзгоды и беды… Но завтра… я уж приму меры. Не знаю, то ли дьявол сотворил ханжей, чтобы насмеяться над влюбленными, то ли их создал Бог, чтобы покарать нас… Восстановим в памяти все по порядку. О боже, боже!

– Уйдем отсюда поскорее, – сказала Инес. – Этот человек сошел с ума. Если верно, что несчастная девушка вернулась домой, мы быстро узнаем об этом.

Приняв внезапное решение, я спросил англичанина:

– Милорд, могу я воспользоваться вашим экипажем?

– Он стоит у дверей.

– Идем же.

Мы спустились по лестнице. Я поднял Инес на руки и, усадив ее в высокий экипаж (одна из причуд лорда Грея, введенная им в Кадисе), бросил кучеру:

– К дому сеньоры де Сисньега на улице Вероники.

– Куда ты меня везешь? – со страхом спросила Инес, когда я сел с ней рядом и экипаж тяжело тронулся с места.

– Ты же слышала. О причине не спрашивай. Узнаешь на месте. Я принял решение, и ни один человек не в силах отговорить меня. Это не сумасбродство, я исполняю свой долг.

– Что ты говоришь! Я покинула дом, чтобы спасти мою подругу от бесчестья, а погубила себя.

– Инес, послушай, ты решилась выйти замуж за дона Диего?

– Не говори глупостей.

– В таком случае молчи и следуй покорно туда, куда я тебя везу. Счастливый случай вручил мне твою судьбу, и я почел бы себя преступником, снова вернув тебя в ненавистную темницу, где тебе суждено в конце концов пасть жертвой себялюбия и невыносимого деспотизма той особы, которая не имеет никакого права тебя тиранить… Бедняжка, запомни мои слова и знай, что придет время, когда ты благословишь мой безумный шаг. Нет, ты больше туда не вернешься. Не вспоминай о донье Марии. Доверься мне. Скажи, я хоть раз обманул тебя? С тех пор как мы встретились, разве ты не была для меня святыней, которую оскорбить – преступление? Не видела ли ты во мне всегда наряду с безграничной любовью глубокое уважение и почтительность, торжествующие над всеми человеческими слабостями? Инес, ты жертва страшной ошибки. Ты боишься донью Марию, трепещешь перед маркизой де Лейва, дрожишь при взгляде этих мрачных и грозных женщин, которые неустанно следят за тобой. Знай же, обе эти женщины для тебя не более чем два пугала, которыми устрашают малых ребят. Подойди ближе, тронь их рукой, и ты убедишься, что они всего-навсего картонные пугала.