Бенито Гальдос - Кадис

– Мы получили кое-какие вести, сеньор Вильявисенсио, – сказала маркиза и изложила все относительно «Девкалиона».

– В этом деле, сеньора, – ответил губернатор, понижая голос, – приходится действовать с осторожностью… Прежде чем заняться лордом Греем, я должен выполнить законное предписание, в силу которого Инесита вернется сегодня вечером домой.

При этих словах у меня сердце разорвалось на части.

– Поспешите, поспешите, мой друг, – сказала маркиза, морщась от ревматических болей. – Боюсь, как бы она тоже не ускользнула от нас. Обитателям этого дома знакомы все тайные лазейки, и здесь разыгрываются сцены, прямо как в театре… Мы-то полагали, что Инеситу похитил лорд Грей, а оказывается, плутовка одна сбежала…

– Что же касается лорда Грея, – сказал Вильявисенсио с некоторым колебанием и неуверенностью, – то против него, думается, мы бессильны… Асунсьонсита вернется к своей матери или туда, куда будет решено ее отправить, но арестовать и наказать милорда…

– Однако…

– Мы же не можем ссориться с посольством, сеньора… Вам известны обстоятельства: щепетильность Уэлсли, наш союз…

– Будь проклят этот союз!

– И это говорит испанка, – воскликнул Вильявисенсио, – как раз в тот день, когда мы получили сообщение о славной битве, о выдающейся победе, одержанной испанцами, англичанами и португальцами на полях Альбуэры! [136] 15–16 мая 1811 г. в районе Альбуэры, в Эстремадуре, англо-испано-португальские войска нанесли поражение французам, которыми командовал маршал Сульт.

– Еще одна битва! – поморщилась маркиза. – Только и слышно, что о битвах; война, как видно, никогда не кончится.

– Говорят, последняя битва была весьма кровопролитной, – вставил свое слово Каломарде.

– Как и все предыдущие, – с гордостью подхватил Вильявисенсио. – Мы потеряли пять тысяч человек и уничтожили более десяти тысяч французов… Замечательный успех!.. Убиты два французских и два английских генерала, с нашей стороны ранен дон Карлос Эспанья [137] Карлос Эспанья (1775–1839) – генерал французского происхождения, участник войны за независимость; реакционер. и прославленный Блейк.

– Из всего этого следует, что мы ничего не можем предпринять против Грея, – с неудовольствием заключила маркиза.

– Решительно ничего, сеньора… Будет воздвигнут памятник Георгу Третьему… [138] Георг III – король Англии в 1760–1820 гг. На заседании 19 ноября 1810 г. кортесы постановили соорудить ему памятник «в знак признательности Испании этому августейшему и великодушному правителю». Английское посольство… Уэлсли… О, битва при Альбуэре еще больше укрепит наши узы с Великобританией.

– Великая победа! – произнес Вальенте. – В Эстремадуре мы воспрянули духом.

– Зато плохи дела на Эбро. Тортоса уже перешла в руки врага… [139] У города Тортосы, близ устья Эбро, испанцы долгое время сдерживали наступление французов.

– Измена, подлинная измена со стороны графа де Алача [140] Испанский офицер, сдавший Тортосу французам. .

– Французы овладели также фортом Сан-Фелипе в ущелье Балагер [141] Ущелье Балагер, расположенное в Восточных Пиренеях, долгое время было важнейшим опорным пунктом испанских войск. .

– Но Таррагона все еще сопротивляется.

– И будет дальше сопротивляться.

– А что сегодня говорят по поводу Манресы? [142] Манреса – город в Каталонии, неподалеку от Барселоны, один из узловых пунктов испанской обороны.

– Уже выяснено, что ее подожгли.

– Все это нас сегодня не интересует, – заметила маркиза, прерывая горячий разговор патриотов. – Итак, сеньор Вильявисенсио, если милорд ускользнет…

– Что поделаешь? Никто даже не знает, где он находится.

– Полагаю, вечером его можно будет увидеть, – сказал Вальенте. – Как я слышал, сегодня в десять между лордом Греем и доном Педро дель Конгосто произойдет донкихотская дуэль, люди собираются от души позабавиться.

– Глупости… Итак, сеньора маркиза, Уэлсли обещал мне, что девушка вернется, но лорда Грея придется оставить в покое… У меня есть опыт в подобных делах… Думаю, что в данном случае замешан вовсе не лорд Грей, а другой человек.

– Вы так считаете? А я того мнения, что Инес ушла одна.

– Полагаю, что нет.

– Одна или с лордом Греем. Этот англичанин решил похозяйничать в моем доме.

– Поверьте, сеньора, здесь замешана другая птица, да, другая птица, и я не успокоюсь, пока не узнаю, кто именно… Оба похищения теснейшим образом связаны между собой.

– Что ж, ищите неизвестного соучастника, – сказала маркиза, – чтобы обрушить на него всю силу закона, раз против лорда Грея нельзя ничего предпринять.

– Я надеюсь, сегодня к вечеру мои розыски дадут положительные результаты.

– В самом деле, – сказал Каломарде, – раз нельзя рисковать отношениями с английским посольством, то самое лучшее нанести удар по соучастнику, если таковой найдется, и сказать себе: «Здесь я бью без опаски».

– Таково правосудие в Испании, – заметила маркиза.

– Посмотрим, что мне удастся узнать, – сказал Вильявисенсио. – Так вот, дорогая сеньора, сейчас я отправлюсь с визитом вежливости на улицу Вероники. Думаю, достаточно будет моего распоряжения…

Тут в гостиную вбежал, еле переводя дух, дон Пако.

– Она здесь, здесь! – воскликнул он. – Наконец-то нам удалось найти ее.

– Кого?

– Сеньориту донью Асунсьон… Бедная милая девочка… У лестницы стоит… Не хочет подняться… Бедняжка еле жива!..

Воцарилось гробовое молчание; все глаза устремились на дверь в глубине гостиной, где показалась донья Мария. Без слез, величественно и молча выражала она свою глубокую скорбь. Ее обычно бледное лицо приобрело пергаментный оттенок; морщины бороздами перерезали ее чело, сухие глаза то метали искры гнева, то горестно опускались долу. Но от величавого молчания сеньоры, от желтизны ее лица и внезапно появившихся морщин всеобщее внимание отвлекло другое, необычайное явление – волосы доньи Марии, в которых еще недавно лишь едва пробивалась седина, были сейчас совершенно белыми.

– Она здесь, – повторила донья Мария глухим шепотом.

– Ты откажешься принять ее? – с волнением спросила маркиза, угадывая мысли доньи Марии.

– Нет… пусть войдет, – сказала мать с твердой решимостью. – Я хочу увидеть ту, которая была моей дочерью… Это вы нашли ее? Она была одна?

– Да, сеньора, одна! – ответил, всхлипывая, дон Пако. – И в каком ужасном, жалком виде! Платье на ней разорвано, ее чудесная головка изранена, голос и весь вид говорят о тяжком раскаянии. Она не хочет подняться наверх и лежит без сил, в полном изнеможении на ступеньках лестницы.

– Пусть войдет, – подтвердила маркиза. – Для несчастной начинается искупление грехов. Мария, забудь прежнюю строгость, настало время для снисходительности. Прими свою дочь, и если она умерла для света, то не перестала существовать для тебя.