Бенито Гальдос - Кадис

– Дитя мое, – сказала маркиза, – ступай отдохни… Сеньор дон Франсиско или ты, Диего, отведите Асунсьон в ее комнату.

Горестное видение скрылось от наших взоров.

– Сеньоры, – сказал Вильявисенсио, – у меня душа рвется на части, я ухожу.

– Так… весьма сожалею… – пробормотал Остоласа и тоже удалился.

– Я испытываю истинное сочувствие… – произнес Вальенте и последовал за Остоласой.

– С моей стороны… – сказал, откланиваясь, Каломарде, – ежели потребуется возбудить судебное дело…

Все разошлись. Один я остался – казалось, непреодолимая сила пригвоздила меня к дому, где на моих глазах разыгралась эта потрясающая сцена. Прямо передо мной сидела, рыдая, графиня де Румблар. Я был до крайности удивлен, что она способна проливать слезы. Рядом со мной маркиза де Лейва тоже плакала.

Но тут к нам троим в гостиной прибавилось еще одно лицо – на пороге появилась странная фигура, старомодное чучело, карикатура на средневекового рыцаря, потешный образ испанского благородства и мужества далеких славных времен… Глядя на этого шута, который так не вовремя предстал перед нами, я спрашивал себя: «Зачем пожаловал сюда дон Педро дель Конгосто? Неужто он полагает, что его смехотворные рыцарские доспехи могут сослужить службу в столь трудных обстоятельствах?»

Маркиза де Лейва, открыв глаза, мельком равнодушно поглядела на стоявшего перед ней нелепого урода и обратилась ко мне:

– Что вы думаете о лорде Грее?

– Это презренный человек, сеньора.

– И он останется безнаказанным?

– Нет, ни в коем случае, – сказал я с гневом.

Между тем дон Педро, сделав несколько шагов, поднял руку и застыл перед доньей Марией как живое воплощение нелепости и трагизма.

– Сеньора донья Мария! – произнес он с жаром. – Этой ночью… в одиннадцать… в Калете!

– О, благодарение Богу! – воскликнула знатная сеньора и рывком поднялась с кресла. – Благодарение Богу, еще остался один рыцарь в Испании!.. Четыре человека присутствовали при плачевном рассказе о бесчестии моей дочери, и никому из них не пришло в голову своей рукой покарать низкого англичанина.

– Сеньора, – проговорил Конгосто глухим голосом, который вызвал у меня на этот раз не смех, как бывало раньше, а дрожь ужаса. – Сеньора, лорд Грей умрет.

Слова дона Педро звучали неумолимым пророчеством. Я поднял глаза и внезапно увидел его преображенным. Этот паяц, пережиток героических времен, мгновенно перестал быть в моих глазах карикатурой, едва я представил себе, как рука его поднимается для справедливого возмездия.

– Вам ли, дон Педро, браться за такое дело, – сказала недоверчиво маркиза де Лейва.

– Сеньора донья Мария, – вдохновенно повторил нелепый шут, проникнутый высокой идеей предстоящего подвига, – этой ночью… в одиннадцать… в Калете! Все предусмотрено.

– О, будь тысячу раз благословлен единственный голос, прозвучавший в защиту моей чести среди равнодушного мира. Ужасный век, и под твоей сенью нашлось место для благородных, возвышенных чувств!

Я был поистине ошеломлен поведением дона Педро, которое при иных обстоятельствах вызвало бы у меня лишь снисходительную усмешку.

– Будь тысячу раз благословенна, – продолжала донья Мария, – единственная рука, готовая отмстить за нанесенное мне оскорбление, среди растленного поколения трусов, неспособных на высокие деяния.

– Сеньора, – сказал дон Педро, – прощайте, я ухожу, мне надо подготовиться.

И он поспешно покинул гостиную.

– Мария, – обратилась маркиза де Лейва к своей родственнице, – успокойся, попытайся уснуть…

– Я не могу, – ответила донья Мария. – Мне не до сна… О, Господи, неужели ты оставишь безнаказанным этого презренного человека?.. Пойми, моя дорогая, я испытываю злобное удовлетворение, повторяя слова: «Этой ночью… в одиннадцать… в Калете».

– Не ожидай от дона Педро ничего, кроме сумасбродства… Успокойся… Я слыхала, что вся сцена с дуэлью между доном Педро и лордом Греем задумана в нарочито донкихотском стиле. Не так ли, кабальеро?

– Да, сеньора, – ответил я. – Но уже десять часов… Как секундант лорда Грея, я должен быть там.

Почтительно распрощавшись с дамами, я вышел. На лестнице меня остановил дон Диего, который, задыхаясь, поспешно поднимался наверх.

– Габриэль, – сказал он, – сейчас сюда приведут это сокровище донью Инеситу.

– Кто?

– Губернатор. Этой ночью все заблудшие овечки возвращаются в свой загон… Я как раз от графини… если б ты видел! Рыдая, она упала на колени перед губернатором, но так ничего и не добилась. Закон есть закон. Вот я и говорю: закон… Конечно, дружок, не стану от тебя скрывать, мне жаль бедную графиню. Как она плакала! Инес держалась спокойно, словно покорилась своей участи. Подожди, и увидишь ее. Но вообще говоря, тебе лучше не появляться больше в нашем доме. Вильявисенсио задался целью расследовать, как и когда сбежала Инес, и напал на твой след – ему сказали, будто это ты ее похитил. Теперь он тебя разыскивает, он же не знает тебя в лицо. Клевета, черная клевета, но не вздумай мстить за свою поруганную честь, а лучше спасайся бегством, ведь у нашего губернатора суровый нрав, и хоть твой военный мундир служит тебе щитом, все же… Словом, беги и не возвращайся в Кадис ранее чем через три месяца.

– Но я и в самом деле увел Инес из дому.

– Ты! – воскликнул он с удивлением и гневом. – А я-то позабыл, что ты состоишь на службе у моей знаменитой родственницы. Так, значит, ты помог ей бежать?

– Да, и помогу еще раз.

– Ты шутишь… только не подумай, что я огорчен… Не очень-то я жажду на ней жениться… Ну, советую тебе – беги отсюда во весь дух, – я сейчас же расскажу матушке о твоем подвиге… По правде говоря, я был уверен, что это клевета. Теперь понятно, почему Вильявисенсио так на тебя взъелся. Ведь он считает, что все это твоя затея и что арестовать надо тебя.

– Меня?

– А лорд Грей, по его мнению, тут ни при чем. По-моему, они попросту решили, не задевая милорда, выместить злобу на тебе.

– А вы видели лорда Грея? – спросил я с беспокойством. – Где его можно разыскать?

– Мне только что говорили, будто он прогуливается по городской стене. Проклятый англичанин! Он мне за все ответит! Вообрази, Инесита назвала меня низким трусом за то, что вчерашнее происшествие осталось безнаказанным; по ее словам, будь она мужчиной… Девочка дрожит от ярости. Разумеется, я собираюсь разыскать лорда Грея и сказать ему: «Вы негодяй…» Так вот… Словом, ступай… Ты тоже хорош гусь. Прощай.

Мне было некогда отвечать на его глупости, меня терзала лишь одна мысль, вся моя воля сосредоточилась на единой цели. Ничто не могло отвлечь меня от пути, по которому я устремился с неодолимой силой.

Четверть часа спустя на стене против монастыря Кармен я лицом к лицу столкнулся с быстро шагающим лордом Греем. Замедлив свой бег, он сказал: