Хэмптон Сайдз - Царство льда [litres]

Густонаселенный ссыльными Якутск почти каждый день встречал новых людей. Они съезжались со всех концов Российской империи – из Москвы, из Крыма, из Польши. Многие из них были хорошо образованы и не понимали, чем заслужили свое наказание, которое чаще всего было пожизненным. Им редко предъявлялись обвинения; обычно они просто получали «административное предписание» и ссылались на восток, чтобы всю жизнь жить в тюрьме без стен и решеток. Здесь их стерегла сама суровая природа. Их рассказы были один трагичнее другого, и Мелвилл понял, что несчастная история «Жаннетты» потонула в краю безграничной печали.

Одним из ссыльных, с которыми познакомился Мелвилл, был молодой интеллектуал-нигилист по имени Лев – «стройный, мертвенно бледный молодой человек, – писал Мелвилл, – длинные черные волосы которого доходили ему до плеч». Льва арестовали во время протеста на московских улицах и пожизненно сослали в Сибирь. По дороге сопровождавший его офицер позволил Льву взглянуть на приговор, в котором значилось: «У нас нет никаких доказательств вины этого человека, но он изучает право и, без сомнения, весьма опасен».

Лев познакомил Мелвилла с группой других ссыльных – молодых идеалистов-интеллектуалов, которые многие годы планировали бежать из Сибири на лодке. «Мое появление вселило в них множество надежд, – вспоминал Мелвилл, – поскольку до той поры считалось, что бежать отсюда по льду Северного Ледовитого океана столь же нереально, как и пересечь бескрайнее море огня. Перед моим отъездом они сказали, что все же попытаются бежать». По словам Мелвилла, моряки «Жаннетты» казались им «в высшей степени интересными людьми». Можно было понять степень отчаяния людей, которые находили утешение в трагичной истории кораблекрушения «Жаннетты». «Мы были для них истинным воплощением надежды», – писал механик.

Ссыльные выпросили у Мелвилла несколько компасов и других инструментов и теперь пытались смастерить секстант. Они собирали карты и все необходимое для путешествия. Их план казался совершенно безумным, и он в обратном порядке повторял странствия «Жаннетты». Они намеревались соорудить небольшое судно и проплыть более тысячи миль по Яне, выйти в Северный Ледовитый океан, а затем пройти почти две тысячи миль вдоль сибирского побережья до Берингова пролива и Аляски, где собирались попросить убежища в свободных Соединенных Штатах. «Я всей душой надеялся, что их попытка увенчается успехом, – писал Мелвилл. – Ведь здесь эти молодые, умные, утонченные люди были обречены на пожизненное заточение в арктической пустыне».

«Мое появление вселило в них множество надежд, – вспоминал Мелвилл, – поскольку до той поры считалось, что бежать отсюда по льду Северного Ледовитого океана столь же нереально, как и пересечь бескрайнее море огня».

На следующий год Мелвилл узнал, что Лев и двенадцать других ссыльных решились на осуществление своего дерзкого плана. «Они ускользнули от преследователей, – писал Мелвилл, – и сумели, преодолев немало трудностей, добраться до реки Яны, прошли мимо деревни у самого ее устья и увидели море, но ужаснулись при виде высоких волн». Двое из бежавших сдались властям, а остальных скоро схватили; в итоге всех сослали в еще более безнадежные и убогие регионы Сибири.

По случаю Нового года генерал-губернатор Черняев устроил праздник в общественном зале собраний. Было много выпивки, много танцев и много игр; всю ночь звучала музыка большого оркестра. На празднике присутствовали вся элита Якутска и моряки «Жаннетты». Один высокопоставленный чиновник повернулся к Мелвиллу и с улыбкой объяснил: «Эту ночь, в отличие от остальных, каждый проводит со своей женой, а не с чужой».

Когда пробило полночь, Черняев объявил о начале 1882 года. Он предложил тост за здоровье нового императора и за бесстрашных моряков «Жаннетты». Мелвилла тронула такая теплота, но вечер продолжался, шампанское и водка текли рекой, и вскоре ему все это опротивело. Ему показалось, что все в Якутске пьяны уже несколько недель и не протрезвеют еще столько же, ведь намечалась череда церковных и светских праздников. «В России, – писал Мелвилл, – выпивка становится настоящим проклятием. Уверен, русские превосходят любую другую нацию мира в искусстве уклоняться от работы и напиваться вместо нее».

Выжившие с «Жаннетты» вместе провели в Якутске еще всего неделю. Мелвилл наконец получил из Военно-морского министерства телеграмму, в которой ему сообщили о получении предыдущего донесения и посоветовали отправить большинство моряков на юг, в «более умеренный климат», чтобы они могли восстановиться и подготовиться к долгой дороге домой, в ходе которой им предстояло преодолеть шесть часовых поясов до Санкт-Петербурга, затем до Лондона и в конце концов на пароходе отправиться в Нью-Йорк. Даненхауэр должен был забрать девять человек – всех, кроме Бартлета и Найндемана, которых Мелвилл счел самыми компетентными и полезными для грядущих поисков в дельте Лены.

9 января отряд Даненхауэра на оленьей упряжке выдвинулся в сторону Иркутска. По свидетельству Мелвилла, генерал-губернатор Черняев вместе с доброй половиной населения Якутска вышел проводить моряков в этот «печальный, морозный день». Со слезами на глазах Мелвилл, Бартлет и Найндеман простились со своими товарищами. Заплакали и многие горожане – особенно ссыльные, которые попытались представить, какая свобода ждет моряков в другом конце пути. Ссыльные пришли, писал Мелвилл, «увидеть, как американцы отправляются в Америку. Они пожирали моряков глазами и завидовали их счастью. Мне было жаль несчастных изгнанников, которые с тоской смотрели на маленькую группу моряков, словно те отправлялись прямо в рай».

В прошлом письме я еще не до конца понимала ситуацию. Я думала, ты с мистером Мелвиллом и окружен заботой. Теперь в газетах пишут, что тебя еще не нашли, что Найндеман и Норос покинули тебя, когда тебя мучили голод и холод. Все это рисует у меня в голове ужасную картину, и теперь я не знаю, увижу ли когда-нибудь снова своего горячо любимого мужа.

У меня сердце кровью обливается, когда я думаю, что тебе пришлось пережить. Не стоило мне никого слушать, нужно было выезжать немедля и пытаться прорваться к тебе, несмотря ни на что. Если бы я только была сейчас на пути к тебе! Если бы могла хоть что-то для тебя сделать! Ты ведь и сам нетерпелив, ты прекрасно понимаешь, как тяжело мне изо дня в день сидеть сложа руки, ждать и надеяться, бояться и внимать новостям. Мой дорогой муж, я не сдаюсь.