Хэмптон Сайдз - Царство льда [litres]

Все детали были верны, и это впечатлило лейтенанта Херринга. Он посчитал, что полученное описание «доказывает, что местные жители… замечают все, что проходит возле берега. Если бы с тех пор деревню навестило какое-нибудь судно или группа белых людей, местные знали бы об этом и до нас бы дошли эти сведения».

Капитан Хупер внимательно выслушал рассказ лейтенанта Херринга. Его особенно заинтересовали две детали. Первой была буква «З» на рукоятке столового ножа, который он осмотрел самолично. Второй – сообщение охотников об оленьих рогах, прикрепленных к утлегарю корабля. Рога висели на утлегаре американского китобоя «Зоркий». Это было его отличительной чертой, хорошо известной капитанам китобойной флотилии.

Картина сложилась. Потерпевшим крушение кораблем точно была не «Жаннетта». Это был «Зоркий», деревянный китобойный барк водоизмещением 215 тонн, приписанный к порту Нью-Бедфорда в штате Массачусетс и находящийся под командованием капитана Чарльза Смитерса. В последний раз другие арктические китобои видели «Зоркий» в октябре 1879 года к юго-западу от острова Геральд, где его затерло во льдах. «Зоркий» вез ворвань и китовый ус общей стоимостью 16 000 долларов. Смитерс отплыл с Гавайев с командой из тридцати человек, и теперь Хупер подозревал, что все они погибли.

Но в отношении «Жаннетты» надежда не была потеряна. Капитан Хупер по-прежнему полагал, что экспедиция Делонга выжила и застряла на таинственной Земле Врангеля или в непосредственной близости от нее.

Капитан Хупер чувствовал, что быстро тающий лед и необычно теплая погода давали ему лучшую в жизни возможность дойти до Земли Врангеля. В первую неделю июля «Корвин» отплыл от сибирских берегов и взял курс на восток, к Сент-Майклу на Аляске.

12 июня 1881 года

Мой дорогой муж,

я чувствую, что этим летом снова встречусь с тобой или получу от тебя весточку, и не могу дождаться этого момента.

Да хранит тебя Бог! Где бы ты ни был, пусть он поможет тебе и твоим товарищам целыми и невредимыми вернуться домой. Передавай от меня привет всем моим друзьям с «Жаннетты» – я не смею писать «на «Жаннетте», ведь она, возможно, уже покоится на дне океана, а вы боретесь за жизнь на шлюпках или на льду.

Не бойся, дорогой, я не сдамся ни при каких обстоятельствах и с распростертыми объятиями встречу тебя, когда бы ты ни вернулся…

Не падая духом, команда Делонга начала длинный путь по замерзшему океану, направляясь обратно в знакомый мир или хотя бы туда, где можно было с высокой вероятностью разыскать других людей. Растянувшись на несколько миль, их караван, по словам Мелвилла, напоминал цепочку «странствующих насекомых». Идти было очень тяжело, но моряки, как ни странно, были счастливы – счастливы наконец-то выбраться из тесных кают корабля, снова оказаться в движении и сообща преодолевать новые трудности. Они шли в сторону России, к арктическим сибирским берегам, но им казалось, что они направляются домой, к женам, матерям и подругам, жирным курицам и свежим овощам, мягким постелям и теплым очагам, сплетням и россказням и, если и не к славе, то к ликованию признательной родины.

Вооруженные биноклями и карманными буссолями Делонг и Данбар первыми шагали в тумане и отмечали путь черными флагами, которые втыкали прямо в лед. Они называли этот путь «дорогой», но на самом деле это была, скорее, более или менее безопасная тропа, проложенная между движущимися льдинами, торосами, ледяными горами и блестящими лужами талой воды. Не говоря уже о том, что капитан и ледовый лоцман – который к этому времени полностью излечился от снежной слепоты – полагались лишь на собственное чутье.

«Идите по дороге! – кричали они. – Не сворачивайте!» Моряки лишь смеялись над абсурдностью этого приказа. Как свидетельствует Даненхауэр, «снег доходил до колена», а «горы льда было не своротить и инженерным войскам». И все же они не останавливались. Их лица обгорели на солнце, губы растрескались, от мехов разило кислятиной. Не снимая затемненных снежных очков, моряки распевали песни и пробирались все дальше среди бесконечных луж, наста и ледяных валунов.

Июньское солнце светило сквозь туман и обладало поразительной проникающей способностью, словно бы рентгеновскими лучами пронизывая снег. Свет обнажал грязный лед, на котором кое-где виднелись признаки жизни – клешни крабов, медвежьи экскременты, раковины моллюсков, обглоданные кости, гусиные перья, семена, коряги, океанские губки. Круговорот океана и движение льда смешивали все – старое и новое, животное и растительное – в единую арктическую кашу.

Доктор Эмблер ухаживал за больными, Алексей и Анегин следили за собаками. Но остальные влачили жалкое существование тяглового скота, на веревках таща за собой более восьми тонн провизии и оборудования, погруженных на самодельные сани, крестовины которых были сделаны из обручей бочек из-под виски, а тяжелые дубовые полозья подбиты гладким китовым усом. Кроме трех видавших виды лодок, они тащили сундуки с лекарствами, боеприпасы, кастрюли, камбузные плиты, шесты для палаток, весла, винтовки, судовые журналы и дневники, брезент для парусов, научные инструменты, деревянную шлюпку, двести галлонов технического спирта и многое другое.

Отправляясь в путь, они провели учет еды и насчитали 3960 фунтов пеммикана [6] Пеммикан – пищевой сублимированный мясной продукт. Применялся индейцами Северной Америки в военных походах и охотничьих экспедициях. , 1500 фунтов галет, 32 фунта говяжьих языков, 150 фунтов говяжьего экстракта Либиха, двенадцать с половиной фунтов свиных копыт, а также значительное количество свинины, ветчины, виски, бренди, шоколада и табака. Каждый фунт и каждую унцию с самого начала точно взвесили, а затем распределили по саням таким образом, чтобы все, за исключением больных, тащили одинаковую ношу.

Перенести все за одну ходку они не могли, поэтому им приходилось возвращаться и проделывать тот же путь еще раз – а порой и еще два раза. Это означало, что для многих моряков одна миля пути на самом деле приравнивалась к пяти пройденным милям. Целый день этого сизифова труда предполагал до двадцати пяти миль беспрестанной борьбы. Даже на твердой, сухой земле такой труд любой счел бы рабским, но слякотный лед, испещренный зияющими полыньями и глубокими трещинами, был худшим из возможных ландшафтов – по словам Делонга, он пребывал в «совершенном хаосе».

Морякам часто приходилось спускать шлюпки на воду, пересекать узкие протоки, снова высаживаться на лед и грузить лодки на сани. Порой они использовали крупные плавучие льдины в качестве парома, втыкая в них крюки и с помощью веревок подтягивая льдины, на которых стояли их вещи, к следующему ледяному берегу. «Дорожная команда» орудовала кирками, чтобы расчистить путь по твердому льду, сбить верхушки высоких торосов или перекинуть, по словам Делонга, «перемычку» или «подвесной мост» через изумрудные лужи талой воды.