Хэмптон Сайдз - Царство льда [litres]

По свидетельству Мелвилла, к концу каждого дня моряки были «выжаты как лимон». Одни падали в изнеможении. Другие дрожали от гипотермии от частых погружений в холодную воду. Делонг, который часто помогал морякам тащить поклажу, писал, что «более усталых и голодных смертных было не найти… Ныла каждая кость». Даненхауэр вторил капитану и замечал, что моряки каждый день «провозглашали самым тяжелым в жизни».

И все же поразительно, насколько довольными они были в первые недели этого путешествия, когда они жили и трудились, как волы. Это отмечали почти все. Они крепко спали, обладали зверским аппетитом и каждый день, как никогда ясно, понимали цель своего существования.

«Сейчас мы живем роскошно… и пребываем в добром здравии, – с удивлением писал Делонг в начале пути. – Все бодры и веселы, наш лагерь кажется очень живым… отовсюду доносится пение». Мелвилл заметил, что моряки постоянно «перекрикивались» и часто «разражались хохотом, добродушно подшучивая друг над другом… Не было еще ни одной команды, которая сумела бы без жалоб выдержать столь суровые испытания». Шагая по льду, моряки пели старинные ирландские баллады и дорожные песни вроде «Каменистой дороги в Дублин».

Какой бы суровой ни была ледовая шапка, она была и прекрасной. Под льдинами непрестанно колыхалась морская вода, шорох которой успокаивал своим постоянством, подобно шелесту крыльев миллиона насекомых. Кое-где моряки натыкались на странные и величественные монументы из старого спрессованного льда невероятной аквамариновой синевы. Тут и там морские водоросли оставили ярко-оранжевый налет, который называли арбузным снегом.

Делонг замечал, как солнце мерцает в тумане – «блестит и моргает, как глаз старого пьянчуги». Тяжелый, влажный воздух, по его наблюдениям, звенел «стонами и скрипами со всех направлений», когда большие «снежные носы» вздымались дюйм за дюймом на месте столкновения ледовых плит. Время от времени крупные льдины с громким чавканьем переворачивались, увлекая за собой мелких рыбешек, застрявших в их полостях. Рыбешки начинали неистово биться, пытаясь освободиться из ловушки.

Команда Делонга покинула место гибели «Жаннетты» вечером 18 июня. Прежде чем отправиться в путь, Делонг написал записку: «Мы сворачиваем лагерь и выдвигаемся в южном направлении по льду, надеясь с божьей помощью достичь Новосибирских островов и оттуда на лодках доплыть до сибирского побережья». Капитан обернул записку кусочком черной резины и засунул в маленькую бочку для воды, которую оставил на льду в надежде, что она, «возможно, попадет кому-нибудь в руки».

Как и в случае с остальными деталями плавания, Делонг предвидел вероятность такого отступления и давно разработал подробный план действий. Казалось, он продумал все до мелочей. Сначала он решил перестроить суточную картину: предполагалось, что днем моряки будут спать, а прохладными вечерами идти вперед. К концу июня вечерние температуры колебались в районе шести градусов ниже нуля. Ночью снег был тверже, а света оставалось достаточно – полностью никогда не темнело. Избегая резкого полуденного солнца, они оберегали себя от снежной слепоты и перегрева. «Ужинать» планировалось в восемь часов утра, после чего моряки должны были расходиться по палаткам и спать целый день, пока их мокрые меховые одежды будут сохнуть при температуре, поднимающейся до пяти градусов выше нуля.

Делонг не один час потратил на совершенствование системы организации рангов. Он разделил тридцать три участника экспедиции на три группы по одиннадцать человек. Каждой группе были выделены лодка, сани и своя часть лагеря. Возглавлял группу один из офицеров. У каждой лодки и у каждых саней было собственное имя, флаг и девиз. Одним из девизов был «In hoc signo vinces» – «Сим победишь»; другим – «Nil desperandum» – «Никогда не отчаивайся».

Такая система более мелких команд лежала в основе организации для долгого марша домой. Члены каждой команды вместе тащили поклажу, вместе отдыхали, вместе готовили, вместе ели, вместе спали и, при необходимости, готовы были вместе умереть. Делонг не случайно разделил всех таким образом – он надеялся пробудить в моряках командный дух и чувство локтя: никто не хотел подводить товарищей, но при этом хотел, чтобы его команда обошла остальных. Досконально продуманная и в то же время простая, эта система обращалась к личной гордости каждого и вдохновляла всех работать во имя группы.

Кроме того, Делонг полагал, что разделение экспедиции на команды поможет справиться с раздражением и досадой. Внимательно изучив историю исследования Арктики, Делонг не желал допустить возможного бунта. Он не мог забыть, какая судьба постигла капитана Холла при плавании на «Полярисе». Делонг понимал, что случается, когда морякам, терпящим ужасные лишения, позволяется свободно высказывать свое недовольство, и как быстро все плохое – хоть настоящее, хоть выдуманное – раздувается в глазах людей, из-за чего единственный неправильно истолкованный инцидент или слух может озлобить команду.

Моряки начали поход в хорошем боевом духе, но Делонг понимал, что это может быстро измениться, поэтому ему следовало держать все под контролем. Его особенно тревожил Коллинз, который продолжал хандрить и не скрывал своей враждебности по отношению к капитану. Присматривать стоило и за Даненхауэром – он не считал свою сифилитическую слепоту столь тяжелой, какой она казалась Делонгу, хотя и спотыкался на каждом шагу, как заправский пьяница. Кроме того, его гордость страдала от вынужденного пребывания в списке больных. Представляя возможные варианты развития событий, Делонг пришел к выводу, что разделение моряков на три группы, растянутые на несколько миль, поможет снизить вероятность зарождения идей о мятеже во время их путешествия.

Делонг не сомневался, что путешествие будет долгим и недовольства среди моряков не избежать. Он понимал, что поход по арктическим ледовым полям к открытой воде потребует «нечеловеческих усилий». Насколько он помнил, в анналы исследований еще не попало ни одно путешествие, подобное тому, которое они собирались предпринять. По его оценкам, они находились примерно в тысяче миль от сибирских берегов, но у них на пути могли оказаться Новосибирские острова – необитаемый и малоизвестный архипелаг в зоне вечной мерзлоты, контуры которого были неточно нанесены на карты. Надеяться на спасение, само собой, не стоило. Насколько понимал Делонг, никто во всем мире не имел ни малейшего представления, живы ли они и где находятся.