Шэрон Пенман - Королевский выкуп. Капкан для крестоносца

В любом случае, королям не часто приходится извиняться, и потому он решил просто положиться на их хорошие манеры. Без сомнения, дамы слишком хорошо воспитаны, чтобы начать выговаривать приютившему их человеку. Альфонсо также позаботился о присутствии своей королевы. Санча не очень обрадовалась необходимости ехать из Арагона после того как с трудом разрешилась восьмым ребенком, но муж настоял, ведь Санча – сестра короля Кастилии, женатого на сестре Джоанны, Леоноре. А еще Альфонсо слышал, что супруга Ричарда набожна, а значит, должна найти общий язык с Санчей, пять лет назад основавшей монастырь.

В итоге встреча вышла не такой уж неловкой. Как он и надеялся, гостьи держались с прохладной вежливостью и учтиво поблагодарили его за гостеприимство, держа истинные чувства при себе. В соответствии с ожиданиями, обе сердечно подружились с Санчей. Присутствие знаменитого трубадура Пейре Видаля помогло ослабить напряжение. Внес свою лепту и кардинал Мелиор, будучи одним из светских прелатов, одинаково свободно ощущавших себя как в монастыре, так и в обществе. Альфонсо предоставил гостьям все мыслимые удобства, и те не стали протестовать, когда король настоял, чтобы они отдохнули от тягот путешествия из Рима. Все шло замечательно, и Альфонсо уже затаил надежду, что Ричард смягчится, узнав, как тепло приняли его жену и сестру при арагонском дворе.

Конец первой недели пребывания гостей в Марселе Альфонсо отпраздновал роскошным пиром в их честь. После пяти перемен южных деликатесов Пейре Видаль исполнил написанную им песню о пленении Ричарда. Джоанна и Беренгария горячо зааплодировали, когда он назвал французского короля «бессовестным и бесчестным», насмешливо заявил, что Филипп «продает и покупает, как серв или бюргер», и обвинил Генриха в нарушении Закона Божьего за то, что держит Ричарда в плену. Присоединившись к аплодисментам, Альфонсо решил, что сам должен написать песню о тяжкой участи английского короля: так он выразит дамам Ричарда свои сожаления, не прибегая к прямым извинениям. Талантливый поэт – Альфонсо даже выучил диалект lenga romana и мог писать на языке трубадуров – к концу празднования король уже слагал в уме вирши.

И не обратил внимания, как Беренгария, выражая Санче благодарность за гостеприимство, вдруг сказала, как любезно со стороны Альфонсо вызваться сопровождать их до самого Пуатье. Санча нахмурилась и удивленно повернулась к супругу:

– Ты не сказал им? – спросила она на каталанском, любимом языке арагонских королей, но ее интонация дала понять Джоанне и Беренгарии, что что-то не так, и Альфонсо внезапно оказался в центре всеобщего внимания.

Король намеренно держал свой план в тайне, зная, что его примут плохо, и ждал, когда прибудет Раймунд, надеясь, что тот развеет все сомнения гостей. Теперь стало слишком поздно.

– Разве я не сказал? – обходительно произнес он. – К великому сожалению, я не смогу сопроводить вас до Пуатье, милые дамы. Это ставит меня перед дилеммой, ведь я хочу удостовериться, что вы безопасно продолжите свой путь. К счастью, мой друг предложил сделать то, что я не в силах. Я сопровожу вас через Прованс, а затем передам ему. На самом деле, он приедет сюда, в Марсель, так как хочет предоставить вам возможность познакомиться с ним…

Королей не перебивают, но в голову Джоанны закралось ужасное подозрение: земли за Провансом удерживал Тулузский змей.

– И как же зовут твоего друга, которому ты доверишь нашу безопасность, милорд?

Альфонсо подавил желание куда-нибудь спрятаться:

– Сен-Жиль, граф…

Как он и боялся, Альфонсо только что бросил факел в стог сена. Обе женщины в ужасе воззрились на него.

– Ты шутишь! – воскликнула Джоанна, снова прервав его на полуслове. – Граф Тулузский, заклятый враг нашего дома!

То был редкий случай, когда Беренгария охотно присоединилась к золовке в устроенной ей на людях некрасивой сцене.

– Он ненавидит и боится моего супруга, – взволнованно сказала королева. – Мы знаем, что граф сговорился с королем Франции против Ричарда. Думаю, он вполне способен взять нас в заложники и выдать Филиппу.

Джоанна выразилась еще более откровенно:

– Этот человек – просто чудовище. Считается, что именно Раймон несет ответственность за убийство виконта Безье, которое произошло несколько лет назад, и многие думают, будто это он стоит за убийством твоего брата, милорд король. Он годами держал в страхе соседей, которые не доверят ему и пса, не говоря уж о королеве!

– Ты расстраиваешься из-за пустяка, миледи, – холодно произнес Альфонсо, задетый бестактным напоминанием Джоанны об убийстве его брата.

Король и в самом деле подозревал графа Тулузского в участии в заговоре, пусть это и осталось недоказанным. Однако ему не нравилось напоминание, что он сам стал союзником человека, на руках которого, возможно, кровь брата.

– Я и не ожидал, что вы согласитесь путешествовать в компании графа Тулузского. Я говорил не о Раймоне Сен-Жиле, а о его сыне Раймунде, графе Мельгейском.

Их негодование тут же сыграло Альфонсо на руку. В других обстоятельствах они отвергли бы любого члена Тулузского дома, но на фоне злодея-отца сын выглядел меньшим из зол. Гостьи обменялись озабоченными взглядами, поскольку о Раймунде де Сен-Жиле не знали почти ничего и не могли привести убедительных возражений.

Но усмиряя один пожар, Альфонсо разжег другой. Кардинал Мелиор слушал его с нарастающей тревогой, ведь в итоге ответственность за безопасность королев лежала на церкви. Ему не больше, чем женщинам, нравилось неожиданное привлечение графа Тулузского. Но при имени Раймунда де Сен-Жиля он подскочил как ужаленный, едва не наступив при этом на хвост мирно дремавшему на помосте королевскому псу.

– Граф Мельгейский представляет собой опасность, куда большую, чем его отец. По крайней мере, вера графа Тулузского сомнений не вызывает. А его сын – еретик!

Беренгария ахнула, услышав эти слова. В отличие от невестки, Джоанна, зная церковную жизнь на юге, не принимала суждения кардинала как непререкаемую истину, но охотно подхватила протянутое ей «оружие» и с вызовом произнесла:

– Милорд, это правда? Ты отправляешь нас в сопровождении еретика?

– Разумеется, нет! – сквозь зубы процедил Альфонсо. – Тебя ввели в заблуждение, господин кардинал. Раймунд де Сен-Жиль не более еретик, чем я сам. А разве ты не считаешь короля Арагонского добрым христианином?

Обычно он предпочитал не подчеркивать свой ранг без особой нужды, но сейчас очень хотел завершить этот спор, пока ситуация не вышла из-под контроля. Однако кардинал не принял намек, поскольку на кону стояло нечто большее, чем королевское недовольство.