Анатолий Соловьев - Хождение за три моря

— Но в просчёте великого визиря Махмуда Гавана таится благо для северных соседей, ибо мусульмане не могут повернуть свои армии на них, — заключил Помпоний, явно владеющий искусством стратегических расчётов. — Впрочем, дорогой Афанасий, со стороны Махмуда Гавана подобное тоже было бы недальновидно. Он просто погубил бы своё войско. Судьба Бахманидского султаната сама по себе весьма любопытна.

— Чем же? — спросил Хоробрит.

— Тем, что она доказывает известную истину: если захватчики в результате первоначальных побед получают власть над более многочисленным народом и не хотят слиться с покорёнными, а распространить свою веру не имеют сил, то господство победителей не может длиться долго. Я в этом не просто убеждён. В Бидаре мне пришлось наблюдать многое, что скрыто от глаз хоросанской верхушки. И должен заметить, дорогой Афанасий, судьба государства Бахманидов в некотором смысле схожа с судьбой Золотой Орды. Пройдёт не так уж много времени, и Русь не только освободится от унизительного данничества, но и поглотит саму Золотую Орду.

То, о чём в последнее время упорно размышлял русский проведчик Хоробрит, находило полное подтверждение в наблюдениях итальянского учёного, человека многознающего, умного, а самое главное — беспристрастного.

Они беседовали всю ночь. И всё это время шумел в долине огромный лагерь паломников, где собралось множество людей, пришедших с юга и севера, востока и запада, из сухих степей и влажных джунглей, объединённых одной верой, упорно желающих жить по своим исконным обычаям. И какая сила могла им в этом воспрепятствовать?

Да, Помпоний Лето был прямой противоположностью кичливому португальцу Диего Деца. Поэтому утром итальянец и Хоробрит расстались друзьями. Помпоний хотел ехать дальше на юг, в государство Виджанаягар, а Хоробриту нужно было возвращаться в Бидар. За прощальным завтраком, подняв кубок с виноградным вином, итальянец гуманист возгласил:

— Моя мечта проста: земля должна цвести и благоухать! А для этого её следует очистить от скверны! Насколько бы все народы продвинулись вперёд в образовании, науке, искусстве, если бы с тела земли удалось соскоблить все зловонные наросты, отмыть её и нарядить в белые чистые одежды! Я пью за процветание земли!

Он искренне верил, что это возможно. Но Хоробрит выпил тоже.

«От Первати же приехал есми в Бедерь за 15 дний до бесерменьскаго улу багря [163] Курбан Байран — один из главных мусульманских праздников. ... и язъ позабылъ вЂры христьяньскыя всея, и праздниковъ христианьскых, ни Велика дни, ни Рожества Христова не вЂдаю, ни среды, ни пятници не знаю; а промежу есми вЂръ тангрыдань истремень, олъ сакласынъ: «Олло худо, олло акъ, олло ты, олло акъберъ, олло рагымъ, олло керимъ, олло рагымелъло, олло каримелло, танъ танъ-грысень, худо сеньсень (я молю Бога, пусть он сохранит меня: «Господи, боже истинный, ты Бог, Бог великий, Бог милосердный, Бог милостивый, всемилостивейший и всемилосерднейший, ты, Господи Боже!) Бог еди единъ, то царь славы, творець небу и земли.

А иду я на Русь, кетьмышьтыръ имень, уручь тутъ-тымъ (с думой: погибла вера моя, постился я мусульманским постом?) МЂсяць марта прошелъ, и азъ мЂсяць мяса есмь не ялъ, заговЂлъ с бесермены в недЂлю, да говЂл есми ничего скоромнаго, никакия ястъвы бесерменьскыя, а ярлъ есми всё по двожды днёмъ хлЂбъ да воду, вратыйял ятьмадымъ (с женщиной не ложился я). Да молился есми Богу вседержителю, кто сътворилъ небо и землю, а иного есми не призывал никоторово имени, богь олло, богь керимъ, богъ рагымъ, богь худо, богъ акъберъ, бог царь славы, олло варенно, олло рагымелло, сеньсень олло ты! (Господи Боже, Бог милостивый, Бог милосердный, Бог Господь, Бог великий, Бог царь славы, Бог зиждитель, Бог всемилостивейший, — это всё ты, о Господи!)»

Порой тяжкий груз жизненного опыта превращается в неверие, в тоску, отчаяние, и нет рядом близкого человека, могущего утешить, ободрить, мрачные думы заполняют душу, и мир кажется средоточием вражды, злобы, пороков. В особо тягостные минуты человек непременно обращается к Богу. Но подвигло Афанасия написать эти строки не только отчаяние, но и стихи, прочитанные Помпонием за прощальным завтраком.

— Послушай, дорогой Афанасий, что пишет один из величайших поэтов, когда-либо рождённых женщиной! — воскликнул он.

— Это «Божественная комедия»! Надпись автор увидел над входом в ад: «Оставь надежду всяк, сюда входящий» — сказано о грешниках. Позволю себе заметить, что стихи «Божественной комедии» противоречат постулату христианства об отпущении грехов. Кто прав?

Восхищаясь сочинением великого Данте, Помпоний оставался прежде всего учёным. Его вопрос задел за живое Хоробрита и навёл на смутные мысли. Может быть, по этой причине возникло у него, стойкого человека, состояние безысходности.

Но всё кончается. Даже безысходность.

«ИндЂяне же вола зовутъ отцемъ, а корову матерью. А каломъ их пекут хлЂбы и Ђству варять собЂ, а попеломъ тЂм мажуть ся по лицу и по челу, и по всему тЂлу их знамя. В недЂлю же да в понедЂникъ ядять единожды днёмъ. Въ ИндЂе же какъпа чекътуръ а учюзедерь: сикишь иларсень ики шитель; акечаны иля атырьсень атле жетель берь; булара досторъ; а кулъ каравашъ учюзъ: чар фуна хубъ, бемъ фуна хубЂсия; капкара амьчуюк кичи — хошь. (В Индии же гулящих женщин много и потому они дешёвые; если имеешь с ней тесную связь, дай два жителя; хочешь свои деньги на ветер пустить — дай шесть жителей. Так в сих местах заведено. А рабы и рабыни дёшевы: 4 фуны хороша, 5 фун хороша и черна; чёрная-пречёрная амджик маленькая, хороша).

А Келекогъ (Кожикода) есть пристанище ИндЂйскаго моря всего. А пройти его не дай богъ никакову кестяку [165] Судно. Здесь имеется в виду средневековое портовое право, по которому чужое судно, проплывающее мимо порта, должно зайти в него и купцы обязаны предъявить свой товар для продажи. В противном случае судно захватывалось. , а кто его ни увидитъ, тотъ поздорову не пройдеть моремъ. А родится в нём перець, да зеньзебиль, да мошкатъ, да калафуръ, да корица, да гвозникы, да пряное коренье, да адряк, да всякого коренья родится в нёмъ много. Да всё в нём дёшево. Да кулъ да каравашь письяръ хубь сия. (А рабы и рабыни многочисленны, хорошие и чёрные).