Анатолий Соловьев - Хождение за три моря

Смешное заключалось в том, что его преследователи только сейчас сообразили, в каком нелепом положении оказались. Им не развернуться в узком проходе, они могли двигаться только вперёд, где на выходе их ждал Хоробрит.

Возле него начали собираться прохожие, недоумевая, что здесь происходит.

— Вы поклялись мне! — крикнул в щель Хоробрит. — И нарушили клятву! Вы подлые и коварные люди! Сдавайтесь! — И он опять захохотал.

В проходе послышалась свирепая ругань. Бритый и молодой воины бранили сутулого.

К Афанасию подошёл араб в белом платке на голове, закрывавшем и плечи, сносил, что случилось.

— Воры спрятались. Вот в этой щели.

— Воры? — удивился араб. — Давненько их не видели в славном Ормузе. Надо предупредить куттовала. Или позвать стражей. Они что-нибудь у тебя украли?

— Хотели, но не успели.

Араб побежал за стражами порядка. В щели слышался шорох, храп лошадей. Афанасий заглянул туда. Его преследователи слезли с коней и пытались заставить их пятиться назад. Те упрямились. Афанасий вдруг почувствовал необъяснимую жалость к татарам. В сущности, что хорошего видели эти воины в своей жизни? Походы, походы, походы. Нет войны — нет добычи, значит, терпи нужду. Они сражались там, куда их вели полководцы, сносили холод, голод, зной, раны, смерть товарищей; их обманывали при дележе добычи десятники, сотники, тысячники; их обходила слава, они умирали под стенами крепостей, тонули на переправах, гибли в сражениях; они шли за предводителями покорно и безрадостно, как ходили их отцы, деды, прадеды, ибо не знали лучшей жизни; их жизнь была коротка — всего несколько походов, а после — либо убогий калека, либо забвение.

— Выходите! — крикнул Хоробрит. — Я вас не трону! Скорее, пока не пришли стражи!

— Поклянись! — послышался из щели недоверчивый голос.

— Клянусь Всевышним — Единственным и Милосердным!

Они робко и смущённо выбрались из прохода. Афанасий велел им садиться на лошадей и как можно скорее уезжать прочь.

Он разыскал пехлевана Таусена, которого в Ормузе знал каждый мальчишка. Таусен сидел возле ручья в своём саду в окружении пятерых сыновей-здоровяков, они ели плов из огромного блюда, из которого впору кормить слона. Гора белейшего рассыпчатого риса с кусками баранины, обильно политая коровьим маслом, аппетитно дымилась. Увидев Хоробрита, Таусен едва не подавился, растерянно заморгал, вскочил на ноги.

— Ва, русич, ты ли это? Какой ветер занёс тебя сюда?

Они обнялись. Таусен познакомил Хоробрита со своими сыновьями, которые тоже были пехлеванами и, судя по внушительным размерам, вполне могли превзойти отца. Хоробрита усадили за плов. Когда блюдо было опустошено, сыновья вежливо поклонились отцу, попросили разрешения удалиться. Таусен и Хоробрит остались под деревом возле прохладного ручья и всласть поговорили.

Оказалось, что Таусен проводил Кирилла до самой Шемахи. А дальше тот отправился с посольством ширваншаха до Нижнего Новгорода. Посол ширваншаха к хану Ибрагиму поклялся, что русич Кирилл достигнет Московии целым и невредимым.

— До Шемахи мы добирались вчетвером. Кроме меня и Кирилла ехали ещё двое моих старших сыновей. Однажды мы встретили бродячую шайку разбойников и всех разметали! Ты бы видел, как Кирилл и мои сыновья вырывали бандитов из седел и бросали на землю! У разбойников мы отобрали десять лошадей и оружие. Продали в Султанин. А в Шемахе в присутствии самого правителя Фарруха Ясара я победил тамошнего первого силача. Фаррух Ясар наградил меня сотней золотых и попросил оставить ему моих сыновей, чтобы они были у него телохранителями. Но я отказался. Нет ничего дороже родины! Ты тоже хочешь вернуться на Русь?

— Да, но сначала мне нужно повидать Узуна Хасана.

— Самого Узуна, правителя Персии?

— Да. Где он сейчас?

— Только не в Тебризе. Возможно, в Султанин или в Сивасе. Шах не сидит на месте, хочет отомстить Мехмеду-султану за своего тестя, императора Трапезунда Давида, у которого турки отобрали империю. Османы сейчас очень сильны и «полны восторга побед». Узун Хасан воюет с ними несколько лет, и конца битвам не видно.

— Много ли войска у Узуна Хасана?

— Говорили, на двадцати тьмах сидит, — не замедлил сообщить пехлеван, гордясь своей осведомлённостью.

Тьма — десять тысяч воинов. Но эти сведения могли быть и неточными. Их следовало проверить. Так или иначе, отчёт Хоробрита без данных о войске шаха Персии и турецкого султана будет неполным.

— Если хочешь увидеть шаха, я могу сопровождать тебя. Управитель дворца шаха — мой друг, он уважает силачей. Да и сам Узун Хасан должен меня помнить. Три года назад он праздновал день своей столицы — Тебриза и пригласил лучших пехлеванов востока — от Хоросана до Бахрейна. Собралось почти триста силачей! Вах, это было зрелище! Мы боролись на главной площади, там, где стоит Синяя мечеть. Весь город смотрел наши схватки. Я выиграл все семь боёв. И мой главный соперник тоже все семь. Нас осталось двое. У моего противника был вес быка. Мы боролись с утра до полудня. И всё это время Узун Хасан следил за поединком. В конце концов судья признал схватку ничейной. Шах пригласил нас к себе телохранителями. Мой соперник согласился и до сих пор охраняет Узуна Хасана. Вот к нему мы и отправимся. Я его не видел несколько лет.

— Встречал ли ты на дорогах Персии Ходжу Насреддина?

Услышав знакомое имя, великан развеселился.

— Какой прекрасный старик! Жаль, мало на земле людей, подобных ему! Видел я его в Ширазе. Мы как раз поднимали перед схваткой камни. Один из борцов не сумел осилить вес, огорчился и стал говорить, что в молодости он был сильнее. Ходжа Насреддин послушал его и сказал, что вот он-то не изменился и всю свою силу сохранил. Пехлеван рассердился, крикнул: «Как это может быть, что ты, старик, сберёг силу молодости?» «Я и сам удивляюсь! — последовал ответ. — Но я и раньше этот камень не поднимал, и сейчас не могу поднять!» Такой вот Ходжа замечательный человек! Как у тебя дела? Тебя всё ещё преследуют астраханские ищейки?

Афанасий рассказал, что произошло с ним сегодня на улице. Таусен покачал большой бритой головой, сказал, что Афанасию лучше жить у него. На том и порешили.

На следующий день старший сын Таусена Вагиб сообщил, что поздним вечером кто-то заглядывал в их двор, сидя на дереве с наружной стороны дувала. Когда Вагиб направился к дереву, чтобы узнать у незнакомца, что ему нужно, тот убежал. По приметам чужаком был молодой воин, младший из трёх татар. Это означало, что преследователи вторично нарушили клятву. Хоробрита рассердила назойливость преследователей. Один раз он их пожалел, но впредь подобное он себе не позволит. Следовало поторопиться с отъездом.