Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

— Дело не в том, пане, — возразил бурграф, — этой девушке, которая совсем не является пленницей, я пообещал, что без собственной воли она не оставит Высокого Замка. Итак, если она когда-нибудь окажется в ваших руках, то это будет означать одно из двух: или на то было ее воля, или вы до последнего камешка разобрали эту крепость и убили последнего драба.

Граф Хих воспринял такую дерзость вполне спокойно, однако говорить начал громче, так, чтобы его слышал толпа.

— Многоуважаемый бурграф! — сказал он, и его выразительности позавидовал бы любой актер. — Я не обратил никакого внимания на то, что вы разговариваете со мной, сидя верхом. В ваших словах почувствовалось сомнение, действительно ли я тот, кто имеет гораздо больше права чувствовать себя тут хозяином. Я простил вашу дерзость… Но дело, в конце концов, не во мне. Эта молодая особа, пользующаяся вашим гостеприимством, стала причиной скандала, который способен поставить под сомнение репутацию города. И это в то время, когда его величество Сигизмунд II собирался предоставить щедрые привилегии львовским купцам и ремесленникам.

Толпа недовольно взревела и двинулась к мосту. В тот же миг двое драбов позади коменданта выхватили мечи, и им бы непременно пришлось пустить их в дело, если бы Xиx одним взмахом руки не остановил горожан.

— Однако, чтобы сберечь чистой вашу совесть, — вел дальше граф, — и, что важнее, доброе имя города, я один готов пойти к этой отступнице и убедить ее отдаться правосудию, а потом…

— Панове, Христа ради! Что происходит?! — послышался отчаянный крик маленького человечка, что отчаянно пробивался сквозь толпу. — Христа ради! Именем короля, черт побери! Пропустите меня! Пропустите, бесово кодло! Ух! — тяжело вздохнул он, поравнявшись, наконец, с графом. — Белоскорский? Вы в доспехах? Какого черта? Разве началась война?

— Нет, пане староста, — ответил тот, — но у вельможи, который стоит рядом с вами, такой воинственный вид, что ничего другого, как надеть латы, мне не оставалось.

Староста поднял глаза на графа.

— С кем имею честь? — спросил он.

— Граф Хих, канцлер его величества, — последовал ответ с плохо скрытым раздражением, — и я буду благодарен, если вы не будете стоять у меня на дороге…

— Погодите! Как вы сказали? Канцлер? — переспросил староста.

— Именно так, вам не послышалось.

— Передо мной — коронный канцлер?

— Можете смело верить своим глазам.

— Да я бы с радостью, но… Кровь Христова… Не хочется думать ничего плохого про здоровье пана Яцека Замойского.

— Думайте про худшее! — безжалостно отрубил Хих.

Староста снял шапку и перекрестился. Тяжело вздохнув, он с горечью промолвил:

— Знали бы вы, что это был за человек…

— Я разделяю вашу скорбь, — лицемерно кивнул Xиx.

— Вся Польша разделяет мою скорбь, пане граф… Надо заказать панихиду. Когда, говорите, бедный Яцек отошел?

— Ровно месяц назад.

— Эх… А совсем недавно он писал мне: «Януш, в моих охотничьих угодьях под Жешувом в этом году много зайцев»… Сердешный Яцек… Недаром курьер в позапрошлое воскресенье был одет в темную одежду. То был знак!.. Что же, пусть себе радуется вся зверье под Жешувом, потому что в мире стало на одного несравненного охотника меньше… Ох-ох-ох, — продолжал сокрушенно вздыхать староста, — извините, вы сказали, когда был этот черный день? Когда умер мой друг? Мой дорогой Актеон?

— Горе беспощадно! — лицемерно воскликнул Xиx, — и ваш слух в его плену… Сказал, конечно, сказал. Ваш Актеон, ваш Аполлон, ваш Гиацинт умер две недели назад…

— Ох-ох-ох! Неужели от лихорадки? Ведь он был еще такой молодой!

— От французской болезни, пане Януш.

— Матка Боска!

— Именно так.

— Все равно, царство ему небесное!

— Ну, с этим я бы еще поспорил.

— Итак, канцлер теперь — вы?

— Я уже имел честь вам об этом сообщить.

— И все равно, — с внезапной суровостью сказал староста, — это еще не причина брать штурмом Высокий Замок.

— Думаете, я беру его штурмом? — ехидно сказал граф.

— Так по крайности выглядит, — ответил тот, широким жестом указав на мещан, что толпились вокруг стен. Те, кто стоял ближе к ним, не пропускали из разговора ни одного слова, а те, что чуть дальше, — слышали меньше, однако целый час рассказывали все тем, кто вообще ничего не слышал. Наконец, среди последних расползлась молва, будто сам папа уже наложил интердикт на город. А если нет, то вот-вот это сделает. И все из-за той ведьмы, которая прячется в замке!

Только из-под Восточной башни слышался слабый голос нескольких монахов-францисканцев, которых, как щепки, сюда принес человеческий поток. Собрав еще не отобранные голодом силы, они выкрикивали: «Святая! Мученица! Ангел!» Их сразу же зашикали и прогнали.

— Итак, — сказал Хих, — я только что собирался зайти туда в сопровождении этого господина, — он ткнул на коменданта.

— А этот господин разделял ваше стремление оказаться внутри в его компании? — грозно переспросил староста, желая выглядеть достойно в глазах львовской шляхты и беспокойных мещан.

Граф любезно улыбнулся и, взяв старосту под руку, отвел того в сторону.

— Скажите мне, дорогой пане Януш, — молвил Хих, — но ответьте искренне, как на исповеди.

— Гм, я попробую…

— Это касается вашего долга.

— Тогда мне нечего скрывать.

— Тогда скажите, вы часом не жид?

— Упаси Боже!

— Не русин?

— Нет.

— Тогда, может, московит?

— Спаси меня Святая Пречистая!

— Итак?..

— Я с деда-прадеда поляк!

— Отлично!

— Я согласен с вами.

— Я радуюсь, потому что мы с вами одной крови. Крови сыновей великой державы. Вы любите отчизну?

— Конечно!

— Тише говорите и слушайте меня внимательно. Я прибыл сюда по поручению его величества, который надеется, что тут ему служат верно, как нигде. Вы нужны Короне!

При этих словах староста выпрямился и сделал попытку втянуть брюшко.

— В этих стенах, — продолжил граф, кивнув в сторону замка, — спрятано зло. Хрупкая девушка, которая на самом деле является…

— Ведьмой? — спросил староста.

— Кто вам сказал?

— Толпа, — честно ответил тот.

— Толпа так считает, и это хорошо. Было бы хуже, если бы это сборище знало правду. Нет, шановний пане староста, все намного хуже. Она шпионка!

— Ой! — вырвалось у старосты. — Московии?

— Не царя, а магистра.

— Ливонии?

— Да.

— Значит, она не ведьма?

— Держите это в тайне. Хотя лучше бы она была ведьмой. Сожжение для нее — самое легкое наказание.

— Я понимаю.

— Надеюсь, понимаете настолько, что не будете стоять на пути правосудия.

— Не буду. Вы хотите пройти к этой гарпии?

— Именно собирался.

— Ладно.

И снова выпрямившись, староста властно крикнул: