Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

— А, пане Христоф, — радостно воскликнул тот, — как поживаете? Слышал, что вы вернулись, но еще не имел удовольствия вас видеть.

— Как здоровье пана Беня? — спросил тот.

— Думаю, что неплохо, — ответил Омелько, — небось, пьет в Сколе за нас. Пусть ему икнется…

Писарь не договорил. Со страшным шумом и криками войско татар пошло в наступление.

Христоф не считал дни в осаде. Каждый новый день представал перед ним в серой вонючей пелене и так же заканчивался. На его теле, кажется, появились новые раны, которых он не чувствовал. Кто-то молвил, что прошло две недели и татары изнемогали, но он отказывался этому верить. Он бредил и видел, как мертвые изрубленные враги встают с земли и снова идут в наступление. Как у того проклятущего Хиха вдруг выросли большие крылья, как у летучей мыши, и он кружит над стенами, протыкая защитников гигантскими острыми вилами.

На третью неделю задвигалась стена, и он с удивлением увидел, как Орест и Казимир выкатили на нее огромную пушку. Мещане падали на колени, благословляя их, а те гордо и величественно делали свое дело. Что есть силы грохнув по цапфе, наемники подняли вверх руки, как полководцы, и благословили город. По тому добавили, что неплохо было бы увеличить им плату, ибо единоборство с нечистью стоит больше, чем битва с татарами. В ответ урядники пообещали им полсокровищницы. После этого появился Доминик и долго целился, аж у всех уставших и голодных защитников лопнуло терпение. Наконец, раздался выстрел.

Христоф поднял глаза кверху и увидел там ангелов. Множество их неспешно спускались на землю, и вся нечисть вместе с графом Хихом провалилась прочь, чисто как и не было.

А потом сам архангел Михаил коснулся его разгоряченного лица, и прикосновение это был приятно прохладным и исцеляющим.

Оставалось лишь подняться с черной обгорелой земли, которую понемногу укрывал белый чистый снег…

Весной Стрий и Опир вышли из берегов, и Христофу пришлось целый день ждать в Синевидском появления лодочника. Тот за полгроша перевез его в Скол, под самую усадьбу пана Гошовского. Заплатив, мужчина стал на ровную землю и направился к дому.

Несколько слуг, что возились на дворе, мигом известили про его приход пана, и он степенно вышел навстречу. Поздоровавшись, курьер не успел назвать своего имени, как вслед за хозяином появился Бень и сгреб его в свои широкие объятия.

Неподалеку от них стояла высокая стройная девушка в костюме горянки. Христоф приблизился и вежливо поклонился.

— Как много времени мне понадобится, чтобы поблагодарить вас, — сказала Ляна.

— Я уже не спешу, моя пани, — улыбнулся тот.

После ужина они вышли вдвоем прогуляться небольшой аллеей, тянувшейся от усадьбы.

— Как поживает пан Гепнер? — спросила девушка.

— Думаю, что скучает по вам. Плохое здоровье помешало ему приехать вместе со мной, — ответил курьер.

— Думаю, не в этом дело, — молвила Ляна. — Он все понял еще тогда, когда я послала ему ту драгоценность, из-за которую столько натерпелась… Другие люди, мой дорогой храбрый Христоф, сражались и проливали за меня кровь. За них я буду молиться до конца своих дней. Хоть и за него также…

— Что будете делать дальше? — после молчания спросил курьер.

— Честно говоря, не знаю, — молвила девушка, — предпочла бы остаться тут, среди этой красоты, но уже довольно злоупотреблять гостеприимством пана Гошовского. Придется вернуться…

— Не придется, — возразил Христоф.

— Почему же, мой друг?

— Потому, что завтра пан Бень приобретет для вас усадьбу, а сам станет вашим управляющим, — промолвил тот.

— Ей-богу, пане Христоф?..

— Ляна, — мягко перебил курьер, — неужели вы хотите огорчить нашего доброго друга? Не было в мире счастливее его в тот момент, как он услышал эту новость.

Девушка в итоге покорилась.

— А вы? — спросила она напоследок.

Христоф задумался, но так и не ответил утвердительно.

— Возможно, подамся назад во Львов. Или же в Острог. А может, отправлюсь в Краков. И князь, и король звали меня на службу.

— А сюда вы вернетесь? — Ляна робко посмотрела ему в глаза.

— Вернусь, — пообещал он, — непременно вернусь…

Львов-Яремча-Трускавец, 2011 г.

О, моя дорогая ( польск. ).

Жалкое зрелище — старый солдат! ( лат. )

Теперь пируем! ( лат. )