Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

Наконец появилась графиня. Чуть позже вслед за ней вышел владелец замка. Гепнер не мог видеть его лица, но ему показалось, что граф спокойный и даже улыбающийся. Возможно, это из-за того, что прекратились дожди и его уже не мучила спина.

Наконец в комнату ввалился запыхавшийся служка, сообщив, что ее милость приглашает пана людвисара присоединиться к путешествию в монастырь, которое она намерена осуществить. Раньше, чем тот договорил, Гепнер кинулся вниз.

Через полчаса паломники отправились в дорогу. Оглянувшись, Доминик увидел, что граф Другет изменился с виду и смотрел им вслед уже не так добродушно. Впрочем, теперь это было безразлично. Если получится так, как спланировала графиня, то уже к полудню он будет свободен. Эта мысль щемила сердце и, казалось, окрыляла даже его коня, от чего тот горячился и рвался вперед. Возможно, ему, как и всаднику, значительно легче дышалось на этой раскисшей дороге меж вологими склонами гор, что трепетали на осеннем солнце еще не растерянным золотом. Чуть ниже свежели воды Унгу, тянучись неторопливо, как ленивый уж, в предвкушении холодной поры.

За Унгваром раскинулась равнина с пепельными облаками на горизонте. Они предрекали непогоду, однако Доминик назвал бы их Божьим знаком. Скорее бы оказаться там, вдали! Графиня не спешила подавать ему знак. Может, еще было не время. Думать о том, что пани Другет изменила свое решение, ему не хотелось. Он нетерпеливо поглядывал сквозь шелковые занавески кареты, силясь выяснить причину промедления.

Наконец карета остановилась. Графиня пристально вгляделась в пепельную даль.

— Скажите, пане Гепнер, — медленно проговорила она, — видно ли вам сокола, вон там, на горизонте?

Доминик взглянул невидящими глазами туда, куда указала графиня, и с деланным спокойствием ответил:

— Мне кажется, это ворон, ваша милость.

— Ошибаетесь, — досадливо возразила она, — ваши глаза подводят вас. Это сокол.

— Пусть смилуется надо мной ясная пани, — сдерживая радость, произнес Гепнер, — я вижу ворона.

— Вы меня огорчаете, — твердила женщина, — это все равно, что спутать тьму и свет, ангела и демона.

— Тогда я пойду вперед, чтобы убедиться в вашей правоте, моя пани!

С этими словами он вскочил на коня и, прежде чем кто-то стал ему помехой, что есть духу всех ног помчался по раскисшей дороге туда, где в небе вправду кружил сокол. Стражи кинулись вдогонку, но, как и было обещано, не слишком прилагали усилия, чтобы поймать беглеца. В конце концов, они вообще оставили его в покое и вернулись к экипажу.

Итак, наконец свобода! Она обнимала его встречным ветром, сбивала дыхание, полнила грудь и дурманила голову. Все вокруг неожиданно показалось ему бесценным сокровищем: мокрые листья на буках он не променял бы и на гору золота, а дорожные камни — на какие драгоценности. Даже дождевая вода в лужах казалась целебной, как источник Гиппокрена.

Промчавшись неистовым галопом добрых четверть часа, беглец сдержал коня. Следовало беречь его силы, потому что путь впереди лежал долгий. С дороги в жидкий лесок сбегала крутая тропа, ведя, видимо, в ближайшее село. Немного подумав, Доминик двинулся по ней. Ему хотелось избегать широких проселков, по крайней мере до гор, а дальше уже, думалось, опасности будет меньше.

Через час лесную тишину пронзил собачий лай. Очевидно, неподалеку были охотники. Гепнер встрепенулся, но решил сохранять спокойствие. В конце концов, кому известно, что он беглец? Пришпорив коня, Доминик попытался оказаться от них как можно дальше, однако лай неустанно приближался. Еще немного, и можно было разглядеть нескольких всадников, которые двигались прямо на него. Вспомнив, что он не имеет даже сабли, беглец яростно сжал зубы. Охотничьи борзые уже сновали под копытами коня, и лучше всего было остановиться и выдавить из себя усмешку.

Пятеро всадников с копьями и арбалетами окружили его, словно он был их добычей. Вскоре приблизился еще один, краснорожий пузан, в котором Доминик с ужасом узнал графа Другета.

— А-а, пане Гепнер! — воскликнул тот, словно в их встрече не было ничего необычного, — рад вас видеть. Скажите, не пробегал тут часом вепрь? Мы гоним его от самого Невицкого. Хитрая тварь.

Ошеломленный Доминик не нашел, что ответить, и только с отчаянием смотрел на охотников. Лица их были искажены ненавистью и желанием загнать. Если не зверя, то беглеца.

Пан Другет тем временем слез с коня и неспешно подошел к нему.

— А вы также на охоту, Доминик? — спросил он, опуская руку в его сумку, что висела при седле. — О-о, вижу, вас неплохо снарядили… Еда, вино и даже деньги… Только зачем они охотнику? Может, вы думали, что в наших лесах дичь покупают?

Всадники насмешливо захохотали. Как только Другет снова взобрался в седло, они окружили пленника еще теснее и, угостив несколькими пинками, крепко связали ему руки. Не теряя времени, граф приказал трогаться в Невицкое.

Охотники и пойманный беглец въехали в замок едва пополудни. На дворе стоял экипаж графини, следовательно, ее также разоблачили. Другет не позволил жене даже доехать до монастыря, возможно, боясь, что она там и останется. Сильнее всего Гепнера донимала вина. Что будет теперь с этой женщиной? Ведь граф, очевидно, догадался обо всем.

Впрочем, несмотря на худшие ожидания, хозяин замка, казалось, утоляет свой гнев. Подкупленную стражу высекли плетьми и прогнали, а Доминику лишь запретили выходить из своей тюрьмы, где, как и раньше, под дверью выставили стражу. Как поступили с пани Другет, он не знал, но надеялся, что к ней также было проявлено милосердие. Этого ему хотелось больше, чем свободы.

Что до графа, то он снова бросился в пьянку. Целыми днями да и ночью со двора и соседних башен слышались его громкие крики и срамные песни. В последнем пан Другет упражнялся с особым рвением. Возможно, так он выливал свою боль или хотел отомстить прелюбодеям, словно именно о них горланил грязные песни. На большее, похоже, у него не достало духу.

Так прошла еще неделя. Иштвана до сих пор не было, и граф просто бесновался. Теперь он совсем не спал, а пить стал еще сильнее. Вот-вот, казалось, его путь попал, но, очевидно, человеческие возможности могут быть неизведанными.

К узнику, как и раньше, наведывалась Юстина, принося ему еду, но тот ее не касался. Наконец, однажды служанка не выдержала:

— По мне, можете умереть с голоду, но подумайте о тех, кто хочет вам помочь. Грош вам цена, когда сами сведете их усилия впустую…

В глазах Доминика промелькнул едва заметный огонек. Юстина оглянулась на стражников, но те были заняты болтовней.

— Пообещайте мне, что сегодня будете есть, — шепотом сказала она, — возможно, завтра вам понадобятся силы…