Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

— Передай атаману, пусть радуется, что до сих пор жив. И вы все вместе с ним. Это был задаток, — сказал вельможа.

— А награда? — не унимался разбойник.

— Коли поймаю, то сразу повешу. Не буду пытать. Вот и будет наградой, — отрезал Сангушко.

— Сто проклятий на вашу голову! — вспылил бородач. — И это после того, как мы сожгли ляхский форт!

— Вот и хорошо, — улыбнулся шляхтич, передавая Софию лодочникам, — потому что ляхские виселицы хуже наших. Возвращайтесь в лес!

Вельможа сел на коня и двинулся той же тропой, какой сюда приехал. Через несколько минут он уже исчез с глаз. Лодка в это время уже была посреди реки и направилась по течению. Мачту подняли и закрепили, вероятно, надеясь на ветер, как только закончится лес. Четверо налегли на весла, пятый рулил и заодно присматривал за пленницей. Впрочем, она была молчалива и смирна, поэтому рулевого вскоре больше заинтересовала окружающая местность.

Природа не пожалела ни сил, ни вдохновения, чтобы создать эту долину. Возможно, лодочнику даже подумалось, что во всей этой красоте спрятана какая-то непостижимая для человека тайна. Достойно удивления мастерство, благодаря которому самое малое или самое большое дерево или растение, животное или птица слились в одно целое. Высокие сосны заглядывали в гладкое зеркало воды, а зеленый хмель ползал вдоль берега. Роскошные кроны таили в себе тысячи птичьих голосов, а изголодавшаяся рыба время от времени прыгала над водой. Гуляя вдоль берега, можно было спугнуть самого лося или стадо косуль. Не редкостью тут были и вепри. Порой тихий день наполнялся их отголоском, радуя слух охотника и наводя боязнь на непосвященного путешественника.

Рулевого, похоже, проняло до глубины души. Он, задумавшись, изрек:

— Э-э-э… черт возьми… э-э-э…

Однако гребцов это не тронуло, и они и дальше работали, даже не оглянувшись.

— Странно как-то, — отозвался тот еще раз, — я думал, что нас казнят.

— За пьянку не казнят, — буркнул кто-то в ответ.

— Но и не доверяют лодки, — огрызнулся рулевой.

— Помолчи и следи, — приказали ему, — где-то тут должен быть брод.

На этом разговор завершился, и больше ни один не проронил ни слова. Лес понемногу отступал, давая место ивняку и густым зарослям терна. Течение стало стремительнее, бурля пеной и разворачивая лодку по своему усмотрению. В веслах потребности больше не было, и гребцы сложили их вдоль бортов, подняв взамен парус. Тем не менее, едва они это сделали, как всех изрядно встряхнуло и чуть не поскидывало в воду.

— Сказано было, болван, ищи брод! — заорали на рулевого хором.

Впрочем, тот уже был в воде и, чувствуя свою вину, изо всех сил старался стащить лодку с мели. Остальные также засуетились: кто-то ухватился за борта, а кто-то — за нос.

Вдруг, невесть откуда взявшись, в воздухе просвистела стрела и глухо вонзилась в одного из лодочников. Тот, бросив работу, мирно отправился по течению. Через миг такая же судьба постигла еще одного бедолагу. Остальные вскочили обратно в лодку и залегли на дно. Каждый ухватился за мушкет. Грохнуло несколько выстрелов в направлении берега, однако никто не мог сказать, достигли ли пули невидимой цели. Зато над самими стрелками неожиданно выросла чья-то мокрая фигура с ландскнехтским мечом в руке. Неизвестный принялся колоть и рубить с таким рвением и мастерством, что чтобы одолеть трех конвоиров, у него ушло не больше минуты. После этого победитель и сам залез в лодку откашляться и вытереть кровь с лица и оружия. К лодке прибрел еще один мужчина в черной одежде и с луком в руке.

— Мог бы и трех попасть, Казимир, — сказал рубака, рассматривая неглубокую рану на своем запястье, — этот вот чуть мне руку не отнял.

При этих словах он сердито спихнул убитого в реку. Казимир, пробормотав что-то в ответ, принялся вытаскивать мачту, но, заметив, что Орест ему не помогает, удивленно поднял на него взгляд. Тот, в свою очередь, уставился в пленницу, побледнев при этом, словно увидел привидение.

— Ты чего? — спросил лучник, толкнув друга в бок.

— Посмотри-ка… это же она, — ответил тот хрипло.

— Кто «она»?.. А-а-а-а! Узнаю! Та шлюха…

— Это не шлюха! — возразил Орест. — Это — богиня.

Казимир захохотал.

— Ну, чего молчишь? — обратился он к Софии. — Богиня…

Женщина созерцала двух наемников не менее внимательно, чем они ее. В конце концов, она твердо потребовала:

— Развяжите меня.

Орест кинулся к ней, однако Казимир его остановил.

— Давай сначала спросим, как она тут оказалась, — сказал он.

— Разве это имеет значение? — не понял наемник.

— А как же, черт побери! — вспыхнул лучник. — Разве ты надеялся ее тут увидеть? Итак, это — диковина! А я привык подозревать за всякой диковинкой худшие намерения! Ты, в конце концов, также…

— Ладно, — Орест немного успокоился, — тогда я скажу, что именно она рассказала мне про этот брод. И лишь благодаря ей мы одолели этих разбойников.

Тут он вонзил меч в одного из них, имевшего неосторожность проявить признаки жизни. Казимир поспешил опрокинуть мертвое тело через борт. Под ним оказались обагренные кровью мушкеты.

— Не следует терять времени, — примиряюще сказал лучник, — развяжи ее, если тебе так хочется, но давай сначала пристанем к берегу и посмотрим, что в лодке…

Он ткнул в сундук, завернутый в грязное сукно, который солдаты спрятали под лавкой.

— А стоит ли? — усомнился Орест, хоть первым схватил его, как только лодка оказалась среди густого ивняка.

— Черт его знает, — молвил товарищ, жадно сгребая сукно, — мы вроде бы обещали отдать пану Сангушко все, что найдем…

— К тому же вряд ли там есть что-то ценное, — промолвил Орест, изучая замок.

Тот оказался крепким и добротным, но сразу же распался, как только отыскали подходящую каменюку.

Внутри оказался разнообразный хлам: котелок, пороховница, старые сапоги, ржавый нож и даже сдохшая смердящий крыса. Итак, зачем сундук с таким добром его княжеской милости, было непонятно.

— По крайней мере отдать это совсем не жаль, — заключил Казимир.

Орест ответил мрачным молчанием, сквозь которое проглядывало колючее разочарование. Хотя на самом деле все складывалось неплохо: работа сделана; оставалось только получить остальную плату, и айда снова в дорогу.

Однако утраченная надежда наживы неожиданно вновь возродилась в сердцах наемников. Особенно после того, как растирая белые нежные руки, на которых виднелись следы веревки, София тихо молвила:

— В сундуке может быть двойное дно…

— И правда, черт побери! — радостно воскликнул Казимир. — Панство никогда бы не затеяло такой комедии с дурного ума.

Они вытряхнули весь хлам из сундука. Дно осторожно разломали и аж подскочили от радости: несколько самоцветов, закатанных в шелк, блеснули и прижались к их рукам. С минуту те руки жадно их перебирали, аж пока Орест произнес хрипловатым голосом: