Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

Парень кивнул и слабо указал на запад.

— Так я и думал, — сказал ротмистр, — у них где-то там логово… Лукьян, я должен идти вслед за ними.

— Оставь мне двух солдат, — попросил тот, не отрываясь от работы.

— Ладно.

Матвей вскочил в седло, и отряд двинулся, постепенно наддавая ходу.

Комендант не помнил себя от ярости. Разбойники чувствовали себя в здешних лесах и на дорогах как хозяева. Не мог им дать отпор, а может, и не хотел этого даже могучий князь Острожский. Наконец, у польского монарха лопнуло терпение, и он добился от сейма постановления на построение небольшого форта, где размещался бы гарнизон, который как-никак защищал бы купцов. Впрочем, не так просто оказалось построить желаемый оплот, испытывая постоянные внезапные нападения на реке или в лесу, ночью или среди бела дня.

Однако на этот раз нападение было особенно дерзкое. Дровосеки работали за какую-то милю-полторы от форта, без страха оставаясь ночевать в лесу. До наступления холодов строительство должно быть завершено, и они работали, не имея времени даже на дорогу домой.

На опушке перед отрядом появилась темная прогалина. Влажная трава засверкала драгоценными капельками ночной росы, а огни склонились совсем низко, чтобы человеческие глаза могли прочитать по изогнутым стебелькам, куда направился противник.

Следы выводили на середину поляны, а затем резко заворачивали в сторону. Матвей сначала не придал этому значения, но уже через миг внезапная догадка захолодила ему кровь. Стиснув зубы, как от резкой боли, ротмистр поднял глаза к темным небесам, будто ища там объяснений чего-то несправедливого и жестокого, что уже произошло, или могло вот-вот состояться.

Вскочив в седло, он неистово закричал, от чего с десяток полусонных коней встали на дыбы, едва не сбросив в скользкую траву своих наездников.

— Все назад!!! — пронеслось ночью. — Все назад, черт возьми!!! Во форта!!!

Сам он напрямик кинулся к Деражне, казалось, даже перегоняя свет от факела, что дрожал его в руке.

Однако уже за лесом потребность освещать путь исчезла: было светло, как днем. Форт пылал, как гигантский костер, разбрасывая вокруг себя раскаленные головешки…

Простой и дьявольский план удался разбойникам наилучшим образом: выманив охрану, они обошли ее с тыла и преспокойно подпалили ненавистную твердыню.

— Разделиться! — скомандовал Матвей. — Сотня — за мной, ищем женщин и детей! Остальные — к реке! Грузите бочки с водой на телеги! Скорее!

Солдаты послушно выполняли приказы, хотя желающих полезть в огонь оказалось значительно больше.

Словно в мареве, комендант пролетел горящим мостом и бросился к своему дому. Софии нигде не было.

«Возможно, спаслась, — хотелось думать ему, — помочь другим… посмотреть, везут ли воду…»

Но сознание вдруг оборвалась. Показалось, что где-то возле затылка оно разлетелось на тысячи горящих угольков, оставив бесчувственное тело Матвея падать на раскаленную землю.

Ближе к рассвету раненый юноша перестал стонать — боль, очевидно, немного затихла, дав ему возможность уснуть. Солдаты не нашли больше живых, и Лукьян приказал хоронить мертвых. Оставив их за этой работой, он двинулся в глубь леса. Там сосны уже уступали дубам, осинам и густым зарослям орешника. Блуждая между ними в утренних сумерках, Лукьян был похож на лесного духа, который вот-вот растворится в утренних лучах солнца. «Дух» касался ладонями коры и разговаривал с деревьями шепотом каким-то странным мудреным языком. Те же словно отвечали ему, а он с наслаждением вдыхал тот ответ, закрывая глаза и поднимая руки вверх.

Между дубами, через лес тихо текли утренние воды Горыни. Дубы гомонили с рекой важно. Неспешно, время от времени сбрасывая в серо-молочное течение обильную листву и тяжелые желуди…

Лукьян почтительно остановился на берегу и стоял так долго-долго, аж в итоге поднял ладони перед собой, словно держа в них что-то, и проговорил вполголоса:

— Теперь я исцелю тебя, парень. Деревья дают мне силу.

Сказав это, он вытянулся вдоль могучего ствола на всю высоту своего роста, застыв так на миг. Тело его вдруг стало покрываться корой, ноги — врастать корнями в землю, а руки вытянулись ветвями. Напоследок послышался то ли человеческий шепот, то ли шелест листьев:

— Лишь отдохну немного…

Когда туман над рекой рассеялся, к берегу пристала небольшая, но ловкая лодка с гербом Острожских на гладких, как женская ладонь, бортах. Сосновая мачта, как и свернутый парус, покоились вдоль влажных весел под ногами у пяти лодочников, поскольку надеяться на какой-либо ветер среди леса было бесполезно. Двое вскарабкались на крутой берег, таща за собой веревку с крюком, которым придали лодку к земле.

Одеты мужчины были в темные мундиры придворного княжеского войска и имели при себе хорошее оружие: сабли, мушкеты и кинжалы. Перемолвившись несколькими словами, они замерли в ожидании, настороженно изучая стену леса перед собой.

Через какое-то время из чащи появились таящиеся фигуры. Они медленно приближались к лодочникам, ведя за собой связанную пленницу. Это была София. Платье ее после такой прогулки по лесу превратилось почти в лохмотья, а волосы, спутавшись в беспорядочные пряди, падали на глаза.

Лодочники на всякий случай наставили мушкеты. Прибывшие остановились от них шагов за десять и переглянулись между собой, выискивая кого-то, кто должен был бы начать разговор. Одеты эти люди были в обычную сельскую одежду и выглядели бы как селяне, если бы не щербатые ножи и топоры, заткнутые за пояс, или просто заостренные колья в руках. Очевидно, занимались они совсем другим ремеслом.

Наконец, вперед вышел приземистый бородач и в знак приветствия поднял руку. Слуги князя кивнули в ответ, но оружия не опустили.

— Кто будет говорить? — спросил он у них.

Один из лодочников вместо ответа указал в сторону: тропинкой, что тянулась вдоль реки, ехал одинокий всадник. Бородач пристально вгляделся в него, но тот все время вихлялся, как в полонезе, чтобы обойти ветки. И только тогда, когда он подъехал достаточно близко, разбойник почтительно снял шляпу, торопливо добавив:

— Черти и пекло! Сам пан Сангушко!

— Закрой рот! — сказал тот в ответ. — Мое имя не добавит тебе возраста.

Вельможа соскочил на землю и подошел к пленнице. Осторожно откинув волосы с ее лица, он тихо спросил:

— Как вы себя чувствуете, пани?

Женщина сердито отвела взгляд в сторону.

— Знаю, — продолжил дальше Сангушко, — с вами обошлись невежливо, но все это — лишь ради вашего добра.

— Не слишком верится, — отвернулась София.

— Понимаю. Впрочем, будьте добры пойти со мной…

На дороге у них стал бородач.

— Атаман шлет вам эту кралю, надеясь на барскую щедрость, — сказал он.