Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

От хорошего пинка лекарь открыл глаза и уставился на своего обидчика. Тот молча указал на подводу.

— Какого черта? Что тебе нужно? — не понял Гепнер.

В ответ тот ударил его еще раз и указал туда же. Доминик оперся на локти и уже теперь разглядел старого турка, что лежал возле своей лошади. Лекарь встал с воза и под бдительным надзором стражи подошел ближе. Старик глухо стонал, прося глотка воды во имя Аллаха.

— Развяжите мне руки, — воскликнул Доминик, однако никто не сдвинулся с места.

— Думаете, я исцелю его взглядом? Хотите ли вы остаться без повара?

Последний аргумент, видимо, подействовал, потому что один из стражей подошел к Гепнеру и ловко снял с него путы. Доминик зачерпнул воды из бочки, которую они везли с собой, пополняя у каждого свежего источника, и поднес старцу. Тот сделал несколько жадных глотков и, благодарно сжав его руку, медленно произнес по-турецки:

— Да благословит тебя Аллах, добрый человек! Хорошо, что эти болваны не понимают, о чем я говорю. Положи меня обратно на подводу и управляй ею сам…

— Он бредит, — сказал Доминик сторожам, выполнив просьбу турка.

Однако даже сквозь железные маски угадывалось желание стражей бросить старикана на произвол судьбы.

— Я могу стать вместо него, а в то же время смотреть, чтобы он не умер, — поспешил предложить Гепнер.

Те, немного поколебавшись, наконец согласились и двинулись.

Лекарь одной рукой держал вожжи, а другой бережно сжимал старческую кисть.

— Приготовься, — бубнил турок, — хвалить Аллаха и тень его — султана Сулеймана, Людвисар, потому что они дарят тебе жизнь.

Старик вдруг отчаянно закричал и крепко схватил Гепнера за руку. Испуганная лошадь рванула вперед, оставив охранников где-то позади.

— Это не лекарь! Это сам шайтан! — вдруг заорал турок. — Спасайте! Он меня убивает!

— Пусти, я спрыгну, — по-турецки сказал Доминик.

— Погоди, еще немного… Вот тут! — с этими словами старик пихнул Гепнера с такой силой, что тот, разом упав в придорожную траву, едва не остался там лежать. Однако ему хватило сил встать и заплетающимися шагами податься к ближнему лесу.

За первыми кустами оказалась тропа, которая круто поднималась вверх между острых камней. Доминик боялся оглянуться, но он понял, что всадникам тут не проехать. Итак, преследовать его будут пешком, а в своих доспехах эти церберы плохие бегуны.

Сам же Доминик не останавливался ни на миг. Когда не хватало сил бежать, он шел, а потом снова бежал. Тропа все поднималась и поднималась, то круто сворачивая в сторону, то петляя среди травы и камней, то пересекая ручей, то теряясь под поваленным деревом. Порой она расширялась и разделялся надвое — одна крутилась между песка и мха, сквозь которые змеями продиралось старые корни, другая — полого и стремительно сбегала между кустами и прошлогодними листьями куда-то вниз.

Было за полдень, когда Гепнер достиг скалистой вершине. Оттуда хорошо просматривалась дорога, по которой они недавно ехали. Она обходила гору и тянулась дальше, следовательно Доминик, удирая, отправился напрямик. От такой мысли стало совсем невесело, потому что чувствовал он себя теперь, как загнанный вепрь: спускаться вниз, к дороге — было бессмысленно, возвращаться обратно — еще больше, поэтому оставалось осмотреть два других направления, что казались скорее могилой, чем спасением. Справа и слева овраги и густые деревья были лучше приспособлены для того, чтобы сломать себе шею.

Гепнер решил хоть немного прийти в себя… Под ногами журчал ручей, привлекая прохладой и свежестью, словно приглашая припасть к нему. Жаждущий беглец припал к воде и долго пил.

Утолив жажду, Доминик вдруг заметил, что камни на вершине не беспорядочно раскиданы, как это бывает. Кто-то выложил их в правильном порядке, образовав своеобразную каменную бастею. Возможно, противники Габсбургов имели тут свою опору или же отряд ополченцев защищался от турок. Похоже, каждому это место было чрезвычайно удобным.

Гепнер перелез через оборонительный вал и оказался в небольшой долине, густо поросшей кустами ягод и черникой. Тропа, что привела его сюда, просматривалась, как жилка на руке, так что даже немногочисленный отряд мог продержаться тут довольно долго.

На самом краю действительно оказалась нацелена на дорогу старая ржавая пушка.

Умышленно забросанная сосновым лапником, она была все же недостаточно спрятана. Хвоя предательски осыпалась, выдавая тайник.

Разгребши это хрустящее покрытие, Доминик увидел рядом несколько гладко отесанных камней, размером с человеческую голову, и даже настоящее чугунное ядро.

Пушка оказалась еще вполне исправна, а умелые руки закрепили ее на деревянном лафете и зажали между двух камней. Вполне вероятно, что перед тем она защищала какую-то крепостную стену или башню.

Внезапная мысль заставила Гепнера пристальнее оглянуться вокруг. Немного покопавшись, он начал переворачивать небольшие камни, словно выискивая новый тайник. Чутье его не подвело: в одном месте, под каменным настилом, оказался ряд деревянных досок. Сдвинуть их в воинственном азарте было делом одного мига.

Под досками лежало в тайнике несколько старых крепостных ружей и две глубоко вкопанных сундука. Отдельно кто-то завернул в тряпку бережно вычищенный мушкет.

В большом волнении Доминик вытащил сундуки, удивленно заметив, что те заперты. Так словно кто-то не хотел доставлять себе хлопот, когда вернется. В первом сундуке хранился порох, а в другом — пули. Причем запасов хватало на то, чтобы отстреливаться минимум неделю.

Захохотав, словно безумец, беглец забил заряд, приладил фитиль и, закрепив мушкет на поставце, с хищной радостью навел дуло на тропу. Впрочем, тот факт, что рядом с мушкетом кто-то предусмотрительно припрятал огниво, его даже несколько озадачил. Неизвестные канониры почему-то не только покинули вполне хорошие ружья, похоже они вообще оставили все так, чтобы каждый желающий мог тут поупражняться в стрельбе. И даже несколько напильников также лежали рядом на случай, если оружие потребует ремонта.

Может, действительно кто-то собирался вот-вот вернуться? А может… все это бережно приготовили для него? Доминик вспомнил, как турок спихнул его с телеги именно возле тропы, что вывела его сюда, не позволив спрыгнуть раньше. Вероятно, что все это — его благодаря усилиям.

Так или иначе, а отступать было некуда. Оставалось только играть по этим новым, еще неведомым ему правилам.

Напильники пригодились Гепнеру. Осмотрев свой мушкет, он вдруг принялся за него, как за больного. Занятие это так его захватило, что он и не заметил, как минул добрый час. Заряд пришлось забивать еще раз, но теперь он делал это с какой-то потаенной гордостью. Так, будто безнадежно больной мог теперь снова ходить.