Борис Хотимский - Повествования разных времен

На сей раз ее родители не устояли перед невиданным постоянством непонятного им военного, не устояли перед небывалой настойчивостью дочери. Уж так и быть, согласились…

Когда полковник Тучков собрался в первый свой поход, молодая жена решила сопровождать его. Александр Алексеевич, видно было, обрадовался такому проявлению верности, но пересиливало чувство тревоги за Маргариту. Однако она настояла на своем. С детства привыкшая к домашней роскоши и комфорту, теперь с изумившей всех легкостью, с этакой даже веселой беспечностью она переносила любые неудобства бивачной жизни.

Научилась держаться на лошади, не только амазонкой, но и по-мужски, в строевом седле. И порой, когда не было особой угрозы со стороны неприятеля, полковник разрешал ей сопровождать себя в конных рекогносцировках. Маргарита тщательно упрятывала косу под воинский головной убор, переодевалась денщиком и, уверенно придерживая натянутым поводом упрямую лошадь, следовала, не отставая, за Александром Алексеевичем.

Ее живость, веселый нрав, постоянно проявляющаяся доброта по-своему дополняли некоторую суровость и сдержанность полковника. Никогда не отказывала она в посильной помощи обращавшимся к ней с различными просьбами офицерам и солдатам, которые, в свою очередь, проявляли трогательную заботу, всемерно стараясь облегчить молодой женщине тяготы и неудобства походного быта.

Немало нищеты и горя народного насмотрелась Маргарита в походах. Ничего подобного ей доселе не только видеть, но и слышать о таком не доводилось. Печальные картины страдания человеческого неизменно пробуждали в ней стремление не только посочувствовать, но и помочь. Так, когда встречались на пути голодающие селения, она, сколько могла, наделяла крестьян хлебом и деньгами, всегда находя в этих своих стремлениях понимание и поддержку со стороны Александра Алексеевича.

Никогда прежде даже издали не наблюдавшая такого обилия крови, не видавшая ни изуродованных лиц, ни искалеченных тел, она находила в себе мужество и умение, неутомимо перевязывая раненых. Ухаживала за ними, исполняя все нелегкие обязанности сестры милосердия. Ни раны, ни стоны, ни мертвые уже не страшили ее в той мере, как это бывало с непривычки на первых порах.

Всего страшнее оказались для Маргариты часы бессильного ожидания во время сражений. Где-нибудь в расположенном поблизости от поля брани селе с ужасом прислушивалась она к оглушительным выстрелам и противоестественным крикам. Представляла себе Александра Алексеевича тяжело раненным либо убитым… Но вот умолкали звуки боя, прекращалась пальба, и слышался наконец приближающийся хор барабанов, спокойный, уверенный, возвещавший благополучное возвращение воинов. Не в силах более ждать в неведении, Маргарита выбегала на дорогу. И тотчас узнавала всадника, гарцующего впереди колонны. И не было больше затрудняющей дыхание тревоги, не было страха.

А вот как вел себя молодой полковник в первом своем бою. Это было у Гродно. Александра Алексеевича Тучкова 4-го послали во главе двух батальонов гренадер на подмогу атакованному неприятелем князю Щербатову. Стойкость и храбрость, проявленные молодым командиром, были отмечены командованием. В донесении говорилось, что полковник Тучков «под градом пуль и картечей» действовал смело и рассудительно, как на ученье. За этот бой Тучков 4-й был награжден орденом. Вторую боевую награду он вскоре получил, отличившись в жаркой схватке в составе авангарда под командованием Багратиона. К этому времени Тучков 4-й уже командовал Ревельским мушкетерским полком. Под умелым руководством нового своего командира ревельцы не раз выдерживали губительный огонь и натиск неприятеля. Особенно трудные, кровопролитные бои разгорелись в конце мая 1807 года у Анкендорфа. С рассвета до трех часов пополудни держался полковник Тучков со своими ревельцами. Сам Наполеон прибыл на поле боя, обеспокоенный безуспешностью своих атак. Русские полки, в том числе и Ревельский, яростной штыковой контратакой опрокинули неприятельский центр. Через три дня ревельцы, теперь уже находясь на правом крыле, в течение многих часов — до позднего вечера — удерживают свои позиции, невзирая на ощутимую многочисленность атакующих. Удерживают до того переломного момента, когда выдохлась и, обессилев, умолкла последняя неприятельская батарея. Эти выигранные часы позволили русским войскам организованно отступить, переправившись вплавь через водный рубеж. И, лишь получив соответствующий приказ, в полном порядке, не покидая на поле ни одного из своих раненых, последними отступили славные гренадеры Тучкова 4-го, награжденного за новый подвиг третьим орденом. Об этих боях Александр Алексеевич писал своему старшему брату Николаю:

«Невзирая на ядра, картечи и пули, я совершенно здоров. Я участвовал в двух кровопролитнейших битвах. Особенно жестока была последняя, где, в продолжение двадцати часов, я был подвергнут всему, что только сражения представляют ужасного. Счастье вывело меня невредимым из боя…»

Современники, боевые товарищи, неоднократно наблюдавшие молодого командира в деле, единодушно отмечали, что в самых критических ситуациях он оставался неизменно хладнокровным (внешне, во всяком случае), решения принимал быстро, распоряжения его отличались четкостью, продуманностью и, как правило, оказывались верными. Не раз видели его и с ружьем в руках, подающего пример даже бывалым воинам. В мирной же обстановке, по свидетельствам знавших его, это был воспитанный молодой человек весьма радующей глаз наружности, с душой благородной, чувствительной и возвышенной. Его нередко видели сидящим в задумчивости, во власти одному ему ведомых мечтаний. В такие минуты он, казалось, не замечал происходящего вокруг. Но стоило только кому-либо завести разговор о судьбах России, о нескончаемых войнах, выпавших на ее долю, — Александр Алексеевич, словно пробудившись, тотчас вступал в беседу, горячо отстаивая свои суждения. И в суждениях своих опирался на обширные знания.

Всего тридцать один год минул Тучкову 4-му, когда присвоили ему звание генерал-майора. Царствующий тезка его Александр I удостоил героя милостивым рескриптом, в котором говорилось:

«Отличное усердие ваше и ревность к службе, оказанные вами в нынешнюю… кампанию, коими вы, руководствуясь при выступлении из Кеми, с порученною вами колонною, сделали переход через глубокие снега, до пятидесяти верст, при великой стуже, но, невзирая на сие, через хорошее смотрение ваше и наблюдение строгой дисциплины, усталых и умерших от холода не было, и войска попечением вашим, соблюдая порядок, приобрели в неприятельской земле любовь всех жителей, поставляют Меня в обязанность изъявить вам через сие Мою признательность и совершенное благоволение, с коим пребываю вам благосклонный».