Владимир Положенцев - Белая Бестия

Тяжело дышавшего и все еще дико вращающего глазами Сорокина, закинул на плечо Мокей, подпихнул локтем: «Какой же ты разговорчивый, Иван Лукич, надоел». Первым по трапу на посудину вбежал унтер Май Луневский. Осмотрел палубу, помахал рукой.

— Я на рубку, — сказал Ларнак, когда все оказались на барже. — Нужно быстрее уходить.

— Сначала следует удостовериться, что химические снаряды здесь, — ответил ротмистр.

— Как ты в этом удостоверишься? В трюме темно, как у слона… в ухе. И фонаря не найдешь.

— У меня есть, — сказал Тимофей. — Он достал из безразмерных галифе карманный сигнальный фонарь Pertrix, который тут же вспыхнул в его руке. — В будке железнодорожника одолжил, где господин ротмистр квартировал.

Связанного комиссара оставили на палубе под присмотром Луневского, остальные стали спускаться на корме по крутой лестнице в трюм. Дверь в него отворилась с жутким скрипом, перевернув внутри Бекасова все печенки.

Он вошел внутрь первым, оказался на металлической площадке. Тимофеев посветил вниз фонарем.

По обоим бортам баржи стояли ящики разных размеров, с нарисованными на них цифрами. Их было не меньше двадцати. За ними в глубине корабельного чрева стояли ряды красных баллонов с синими кранами. Приблизительно из таких немцы, англичане и французы травили друг друга. Газобаллонная атака, организованная русскими войсками под Сморгонью 24 августа 1916 года провалилась, так как неправильно выбрали место газопуска. Ну а потом императорское химическое подразделение немцы накрыли артиллерией. Об этом рассказал Бекасову человек полковника Васнецова, который просвещал его на эту химическую тему.

— Баллоны с жидким хлором, — без сомнения сказал ротмистр.

— Да, видел я такие, — вздохнул Тимофей. — Хорошо хоть на себе не испытал. А моим приятелям не повезло. Их немцы потравили этой гадостью под Болимовым. Один еле уцелел, он и рассказал.

Спустились вниз. Бекасов внимательно осмотрел баллоны, на которых было зелеными буквами написано «CL+3000». Рядом нашел ящик с противогазами Зилинского-Кумманта. Одну маску с прикрученным квадратным, словно кирпич, фильтром, надел, одобрительно кивнул. Его примеру последовал Ларнак, засмеялся в резиновой маске, как ребенок. Вдруг закашлялся, стал задыхаться. Бекасов открыл в его фильтре снизу затычку. Тот сразу успокоился, показал большой палец, мол, теперь все замечательно.

И тут зажегся тусклый желтый свет. На площадке у двери показались улыбающийся комкор Думенко и помощник командарма Сорокин в окружении красноармейцев. Они держали за шиворот окровавленного Мая Луневского. Унтер был бледен как простыня.

— Здравствуйте, господа шпионы, — заулыбался еще шире Борис Мокеевич. — Давно не виделись. Зачем же вы так необходительно обошлись с товарищем Сорокиным? Вы ведь «ваши благородия», белая кость, не то что мы крестьяне-малороссы. Не хорошо-с. Думаю, помощник командарма остался очень не доволен подобным обхождением и это заметно скажется на вашем дальнейшем самочувствии. Ха-ха.

Илья начал медленно поднимать револьвер, но его остановил Тимофей:

— Не надо, друже, — он взялся за ствол Нагана приятеля.

— Так это ты… нас сдал? — ужаснулся Илья.

Тимофей тяжело вздохнул всей своей богатырской грудью:

— Я подумал и решил, что с красными мне будет лучше, извини, брат.

— Скотина!

— Все мы скоты, одни меньше, другие больше. Мне вон за вас комиссары теперь денег дадут и орден, а что ты получишь от ваших благородий? Пулю и яму в несколько саженей. Так что еще раз прости.

Сорокин и Думенко спустились вниз. Иван Лукич расправил усы, ударил в лицо Мокея. Но так как тот был в противогазе, лишь разбил себе руку о металлическую окантовку стекол. «Жидовская морда», — процедил он сквозь зубы.

— Плохо вас обучили в контрразведке. — К ротмистру, который тоже не снял противогаз, вплотную подошел Думенко. Нервно дернул головой. — Попались в мышеловку, как глупые зверьки. Да-а, я о полковнике Васнецове и его сотрудниках был гораздо лучшего мнения. Эх, Петя, не с теми ты мальчиками связался. Знаешь что сталось с той девушкой, за которой мы вместе в госпитале ухаживали? Она сбежала к немцам и, говорят, вышла замуж за какого-то пузатого бюргера. Ха-ха. Вот она сделала правильный выбор. Хорошо там, где можно неплохо поживиться. А что тебе дали твои генералы? Сами-то сюда не сунулись, тебя на заклание послали. Ладно. Товарищи, берите этих неудачников, допрашивать буду их лично.

Красноармейцы начали спускаться вниз, оставив на верхней площадке унтера Луневского одного.

— Держи дверь, Май! — крикнул ему Бекасов и тут же выдернул защитную чеку из ближайшего красного баллона, повернул до отказа синий вентиль.

Раздался резкий свист. Из баллонного крана пополз желтый дым, запахло царской водкой. Ротмистр бросил противогаз из ящика Илье. Находившийся рядом предатель Тимофей схватился за горло, со стуком, будто ноги у него были каменные, опустился на колени. Думенко и Сорокин закашлялись, ринулись по лестнице к выходу. Их попытался остановить унтер Луневский, но подскользнулся на ступеньках, ударился головой о железные поручни лестницы. Несколько красноармейцев свернулись на полу, остальные побежали за своими командирами. Когда большевики скрылись за дверью, Бекасов крикнул Ларнаку «В рубку!» Тот кивнул. Ротмистр завернул кран хлорного баллона.

На палубе никого не было. В наступившем рассвете было видно, как большевики во главе со своими командирами, во всю прыть убегают прочь. Несомненно Думенко и Сорокин не понаслышке знали, как действует боевой хлор.

Мотор завелся сразу. Ларнак дал полных ход, обогнул мыс. Старая баржа свободно делала 15 узлов. В это время Илья с Бекасовым вытащили на палубу Луневского. Тимофей и нескольких красноармейцев выползли сами. Не успели сильно отравиться хлором.

Когда богатырь отдышался, сложил перед Ильей молитвенно руки:

— Прости.

— Пошел вон, — сказал ему Бекасов.

— Что?

— Прыгай за борт и вы все туда же! Ну, живо!

— Вас рябой Сёмка выдал, — сказал великан. — Я лишь подтвердил Думенко его слова. Он ко мне прицепился как клещ, говорит, знаю что вы лазутчики. Или рассказывай все как на духу, или к архангелам отправлю. Думал, все само образуется, потому и рассказал. Мне за вас мученическую смерть принимать не охота. Кто вы мне?

— Действительно, кто я тебе? Подумаешь, пару раз на фронте на себе раненного волок, угрюмо сказал Илья.

— Прости.

— За борт, — повторил ротмистр.

Красноармейцы перекрестившись, прямо в шинелях сиганули в реку. Тимофей, размазывая слезы то ли от хлора, то ли от страха, прыгнул следом.

— Напрасно, ваше благородие, отпустили. Надо было прикончить гадов, — сказал Илья.