Гэри Дженнингс - Осень ацтека

Я протянул руку назад, и Ночецтли вложил в неё несколько листов бумаги. Пробежав глазами колонки изображений, я обратился к присутствующим:

— У меня в руках список всех тех, кто пособничал Йайаку в творимых им мерзостях. Всех, от мелких торговцев и ремесленников до состоятельных почтека. К глубочайшему моему удовольствию, в него включено имя лишь одного человека, входящего в состав этого Изрекающего Совета. Колотик-Акатль, сделай шаг вперёд.

Я уже упоминал в своём повествовании об этом человеке, он был тем самым жрецом бога Уицилопочтли, который при первом известии о прибытии белых людей в Сей Мир испугался, что его лишат сана. Как все наши жрецы, он не мылся всю свою жизнь. Но сейчас, когда Колотик-Акатлю пришлось выступить вперёд, его дрожащее лицо побледнело даже под заскорузлой коркой.

— Как мог мешикатль, жрец бога, предать и своего бога, и его почитателей, это выше моего понимания. Может быть, ты решил обратиться в кристанйотль, религию белых людей? Или просто надеялся, что подольстишься к ним и они позволят тебе сохранить прежнее положение? Нет, не отвечай. Такие, как ты, внушают мне отвращение.

Я повернулся к двум воинам и отдал приказ:

— Отведите это презренное существо на центральную площадь, но не к какому-либо храму — он не заслуживает чести быть принесённым в жертву, обрести загробное блаженство — и задушите его насмерть «цветочной гирляндой».

Скулящего жреца схватили и увели. Ошеломлённый Совет замер в испуганном молчании.

— Просмотрите эти списки, — сказал я. — Разбираться с Ацтланом предстоит мне самому, но вы, тлатокапилтин других поселений, найдёте здесь имена ваших людей, оказывавших Йайаку помощь либо получавших от него благодеяния. Моё первое требование состоит в том, чтобы вы устранили изменников. Во-вторых, я прошу вас как следует просеять ряды собственных воинов и личной стражи, — в этом вам посодействует присутствующий здесь Ночецтли, — и уничтожить выявленных предателей.

— Это будет сделано, — сказал Тототль уже гораздо более почтительным тоном. — Думаю, сказав, что мы единодушно поддерживаем такое решение, я выражу общее мнение Изрекающего Совета.

— Есть у тебя ещё какие-нибудь требования, Тенамастцин? — спросил Кевари.

— Да, ещё одно. Я хочу, чтобы каждый из вас, тлатокапилтин, послал в Ацтлан всех верных надёжных воинов и крепких мужчин, прошедших военную подготовку и подлежащих призыву в случае необходимости. Я хочу включить их в состав единой армии.

— И снова мы согласны, — заявил Текиуапиль, тлатокапили Текуэксе. — Но можно спросить, зачем это нужно?

— Прежде чем я отвечу, — сказал я, — позвольте мне задать собственный вопрос. Кто из вас на настоящий момент является Хранителем Памяти?

Произошла заминка, в помещении воцарилось неловкое молчание. Потом заговорил некто, до сих пор слова не бравший. Он тоже был пожилым человеком и, судя по одеянию, преуспевающим купцом, но в Совете являлся новичком. При дядюшке, во всяком случае, я его здесь не видел.

— Когда умер предыдущий Хранитель Памяти, старый Канаутли, — мне сказали, что он был твоим прадедом, Тенамаксцин, — на его место никого не назначили. Йайак заявил, что в должности Хранителя больше нет никакой надобности, потому что, как он сказал, с приходом белых людей история Сего Мира подошла к концу. Кроме того, как сказал Йайак, нам теперь уже не потребуется вести счёт проходящим годам вязанками из пятидесяти двух лет, как не потребуется и проводить ритуал возжигания Нового Огня, дабы отмечать начало каждой следующей вязанки. С его слов получалось, что теперь нам предстоит вести счёт годам так, как делают это белые люди. В непрерывной последовательности, начиная с первого года, хотя мы понятия не имеем, как давно он был.

— Йайак был не прав, — заявил я. — Наша история продолжается, и я собираюсь сделать так, чтобы нашим Хранителям Памяти было что запоминать и записывать. Это ответ на ваш предыдущий вопрос, уважаемые старейшины, зачем мне нужны ваши воины и единая армия.

И я продолжил рассказывать им — как до этого рассказал Амейатль, а ещё раньше — Пакапетль и Г’нде Ке, покойной Ситлали и изготовившему гром-палку Почотлю — о своих планах поднять восстание против Новой Испании и вернуть свободу всему Сему Миру. Как и на всех остальных, на членов Изрекающего Совета мои слова произвели впечатление, хотя и были встречены не без недоверия, а один из членов Совета попытался завести старую песню:

— Но, Тенамаксцин, если даже могучие...

Я перебил его, повысив голос:

— Первый из вас, кто скажет, что мне не под силу добиться успеха там, где «даже могучие мешикатль потерпели неудачу», — так вот, этот человек — пусть он будет умудрённый годами, разумный и исполненный достоинства, может быть, даже дряхлый — получит приказ возглавить первую битву с испанской армией. Он пойдёт впереди всех моих воинов, на острие атаки, без оружия и доспехов.

В зале повисла мёртвая тишина.

— Так согласен Изрекающий Совет поддержать предложенную мной кампанию?

У нескольких старейшин вырвался вздох, но все они кивнули в знак согласия.

— Хорошо, — сказал я и повернулся к купцу, сообщившему мне о том, что в Совете больше нет Хранителя Памяти.

— Канаутли наверняка оставил множество книг, в которых рассказывается о том, что происходило за все эти вязанки вязанок лет, вплоть до нашего времени. Изучи и запомни их. И вот что ещё я тебе поручаю. Начни новую книгу, и начни её следующими словами: «Сегодня, в день Девятого Цветка, месяца Метения Дороги, в год Седьмого Дома, Тенамаксцин, юй-текутли Ацтлана, объявил о независимости Сего Мира от Старой Испании и начал подготовку к восстанию против непрошеных белых властителей, дабы изгнать их из Новой Испании и Новой Галисии. Этот план получил единодушное одобрение Изрекающего Совета».

— Всё будет исполнено, Тенамаксцин, — заверил меня купец, на чём заседание Изрекающего Совета закончилось, и члены его разошлись.

А Ночецтли остался и, когда все ушли, обратился ко мне:

— Прошу прощения, владыка, но что делать с теми воинами, которые заключены в храме богини? Храм набит битком, они сидят, и то по очереди, а лечь и вовсе не могут. К тому же узники начали испытывать голод и жажду.

— Они заслуживают ещё худшей участи, чем простые неудобства, — отозвался я. — Однако скажи стражам, чтобы их накормили. Дали атоли и воды, причём и того и другого лишь в таком количестве, чтобы поддержать в них жизнь. Придёт время, и эти люди — голодные, жаждущие крови — потребуются мне для сражения. А пока... Ночецтли, ты вроде бы говорил, что побывал в Компостельи вместе с Йайаком? Так?

— Да, Тенамаксцин.

— Тогда я хочу, чтобы ты наведался туда снова, на сей раз в качестве моего куимиче. — Собственно говоря, это слово означает «мышь», но мы используем его в том же значении, в каком испанцы слово espion, то есть «лазутчик». — Могу я быть уверен, что ты выполнишь приказ? Направишься туда, тайно раздобудешь нужные сведения и вернёшься обратно?