Гэри Дженнингс - Осень ацтека

— Так вот, — продолжил я, — если предположить, что нам не помешает никакая рукопашная схватка, не выдаст какой-то шум и не задержит появление более многочисленного противника, обе половины войска продолжат двигаться на юг, следуя за мной. Когда я решу, что время пришло, то поверну свою лошадь на запад, вслед за солнцем, ибо хочу, чтобы милость Тонатиу изливалась на меня как можно дольше. Воины по западную сторону дороги будут продолжать следовать за мной — и могут положиться на то, что я благополучно проведу их вокруг города.

— Г’нда Ке будет находиться прямо позади них, — с удовлетворением заявила йаки.

Я бросил на неё раздражённый взгляд.

— В то же самое время куачик Комитль повернёт свою лошадь на восток, и люди по ту сторону тропы последуют за ним. Где-то поздно ночью обе половины наших сил окажутся к югу от города. Я направлю гонцов, чтобы восстановить связь и вновь соединить армию. Вам понятно?

Все командиры совершили жест тлалкуалицтли и направились передавать приказы своим людям. За очень короткое время воины чуть ли не волшебным образом — как утренняя роса — растворились в кустах и деревьях, так, что дорога позади нас опустела. Только Уалицтли, Ночецтли, мешикатль Комитль и я остались на ней, верхом на лошадях, хорошо видные со всех сторон.

— Ночецтли, — сказал я, — у меня для тебя есть задание. Поезжай дальше вперёд, по-прежнему шагом. Мы, трое, последуем за тобой, только когда ты скроешься из виду. Продолжай ехать, пока не заметишь какой-либо признак врага. Даже если испанцы перекрыли подступы к городу баррикадами и выставили часовых, вряд ли их слишком уж переполошит появление одного человека. Тем более едущего верхом, как испанец. Их растерянность даст тебе возможность убраться подобру-поздорову. Короче говоря, как увидишь врага — крупный отряд или караульный пост, — разворачивайся и спеши обратно ко мне с докладом.

— А если я ничего не увижу, мой господин?

— Если твоё отсутствие затянется и я решу, что пришло время поделить наших людей, то подам сигнал, заухав совой. Если ты услышишь его — к тому времени не оглохнешь и не попадёшь в плен, — скачи обратно к нам. Понятно?

— Да, мой господин. Я поехал.

Когда он ускакал, мы трое перевели своих лошадей на шаг, подстроившись под неспешное движение пересекавшего небосвод солнца, и, порой переговариваясь, порой молча, продолжили путь. А уже ближе к вечеру впереди появился Ночецтли. Похоже, он не слишком спешил — ехал лёгкой рысью, хотя не думаю, что она была такой уж лёгкой для его ягодиц.

— Что это значит? — строго спросил я, как только он оказался в пределах слышимости. — Неужели вообще не о чем доложить?

— Аййа! Да, владыка, кроме одного, весьма любопытного обстоятельства. Я доехал до самой окраины города — квартала рабов, и никто меня даже не окликнул. Мне удалось оказаться под стенами Компостельи и убедиться, что там всё по-прежнему. Солдат полно, но гром-трубы, как и раньше, направлены внутрь, на город. Солдаты лишь мимоходом помахали мне в знак приветствия, а я, тоже знаками, дал им понять, что нашёл эту неосёдланную лошадь, бродившую в окрестностях, и теперь пытаюсь отыскать её хозяина. А потом повернулся и уехал. Не особо торопясь, потому что никакие совы не ухали.

Куачик Комитль помрачнел и спросил меня:

— Что скажешь на это, Тенамаксцин? Можно ли верить рассказу этого человека? Не забудь, в прежние времена он был в союзе с нашим нынешними врагами.

— Я целую землю в знак того, что сказал чистую правду! — воскликнул Ночецтли и, насколько это можно было проделать верхом, совершил жест тлалкуалицтли.

— Я верю тебе, — сказал я ему, после чего обратился к Комитлю: — Ночецтли уже не один раз доказал мне свою преданность. Однако ситуация и в самом деле представляется мне весьма необычной. Возможно ли, чтобы воитель-Стрела Тапачини и его люди так и не добрались до Компостельи и испанцы не насторожились? Значит, вполне возможно, белые приготовили нам какую-то хитрую ловушку. Если так, мы пока в неё не угодили. А значит, будем действовать, как запланировано. Мы с Уалицтли сейчас свернём на запад. Ты и Ночецтли отправитесь на восток. Пешие воины будут порознь следовать за нами. Мы сделаем широкий круг вокруг города и уже в темноте вновь сойдёмся к югу от него.

На этом месте по обе стороны от дороги рос довольно густой лес, и когда мы с тикитлем въехали в него, то оказались в постепенно сгущавшихся сумерках. Я надеялся, что воины, идущие в ста шагах позади, всё ещё видят нас, и беспокоился, как бы с приходом настоящей темноты не оказаться слишком далеко впереди. Но уже в следующее мгновение мне стало не до таких мелочей: где-то позади нас раздался знакомый грохот.

— Это аркебуза! — ахнул я, и мы с Уалицтли резко остановили лошадей.

И тут же немедленно зазвучали новые выстрелы: и одиночные, и парные, и даже залпы. Все они грянули где-то у нас в тылу. Но не слишком далеко — вечерний ветерок донёс до меня едкий запах порохового дыма.

— Но как мы могли не заметить?.. — начал было я, но тут, кое-что вспомнив, сообразил, что происходит. А вспомнился мне испанский солдат, который добывал птиц на озере Тескоко, стреляя разом из целой батареи аркебуз с помощью одного лишь шнура.

Правда, в данном случае испанцы даже ни за что не дёргали: шнуры, прикреплённые к «котятам» аркебуз, были просто натянуты в зарослях, параллельно земле. Лошади, моя и Уалицтли, никаких верёвок не задели, а вот воины позади нас запнулись о них и, таким образом, сами выпустили на волю смертоносные свинцовые шарики.

— Не двигайся! — сказал я тикитлю.

— Там раненые, которым нужно оказать помощь! — возразил он и натянул поводья, торопливо разворачивая свою лошадь.

Что ж, как выяснилось впоследствии, я много чего не учёл, не одну только изобретательность защитников Компостельи. Но в одном я оказался прав: мои соотечественники действительно могут двигаться бесшумно, как тени, и невидимо, как ветер.

Так вот, уже в следующий момент страшный удар по рёбрам выбил меня из седла. Грохнувшись на землю, я успел мельком увидеть человека в доспехах ацтека, орудующего макуауитль. Потом он обрушил на меня второй удар — не обсидиановым лезвием, а деревянной плоскостью меча — на сей раз по голове. Мир вокруг меня померк.

Очнувшись, я обнаружил себя сидящим на земле, прислонившись спиной к дереву. Голова гудела и нестерпимо болела, зрение затуманилось. Я поморгал, чтобы в глазах прояснилось, и когда увидел человека, стоявшего передо мной, опершись о макуауитль, и терпеливо дожидавшегося, когда ко мне вернётся сознание, то невольно застонал:

— Клянусь всеми богами! Я умер и попал в Миктлан!

— Пока нет, братец, — сказал Йайак. — Но будь уверен, что попадёшь.