Алан Савадж - Повелительница львов

Однако, пока симпатии парламентариев оставались на стороне короля, а значит, и королевы, я добилась, чтобы весь доход от герцогства Корнуэллского, которое было владением принца Уэльского, поступал в распоряжение принца... стало быть, в моё собственное. Впервые в своей жизни я почувствовала себя платёжеспособной. Теперь я могла сосредоточить всё своё внимание на борьбе с йоркистами.

Однако первый ход в этой игре сделали они. В начале лета я, взяв с собой принца, по обыкновению отправилась в его графство Честер, почти единственное место во всём королевстве, где меня всегда радостно приветствовали. И на этот раз, чтобы встретить меня, собрались несколько тысяч человек. Разумеется, я была предупреждена об ожидающем меня приёме и, получив первый же доход от герцогства Корнуэллского, приказала изготовить множество маленьких серебряных лебедей, которые были выбраны принцем, точнее говоря мной, как его эмблема, его значок. И вот теперь пятилетний Эдуард, славный, крепкий мальчуган, сопровождаемый мной, подошёл к собравшимся людям и стал раздавать им этих лебедей. Расходы пришлось понести значительные, но я утешала себя мыслью, что они не напрасны, ибо, когда мы закончили, честерцы долго, до хрипоты, приветствовали нас громкими криками, затем их старейшины собрались вокруг принца и меня и поклялись, что готовы умереть за нас. По крайней мере, за меня.

Я уже подумывала, не направиться ли мне с моей армией на юго-восток, к Лондону. Я могла собрать десять тысяч солдат, это целое войско, и хотя знала, что не смогу удерживать город в течение неопределённо долгого времени, но чувствовала, что этим нахальным лондонским подмастерьям было бы полезно убедиться, что с их королевой не приходится шутить. А если в этом удостоверятся ещё и лорды, тем лучше.

Возможно, слухи о моих воинственных намерениях достигли ушей йоркистов. Солсбери, во всяком случае, сильно переживал за своего сына, ибо Уорик, под страхом ареста, не смел даже показаться в Англии, однако, несомненно, засыпал своего отца и дядю письмами с просьбами вступиться за него. Как бы то ни было, в сентябре я выехала из Чешира и уже достигла Экслхолла в Стаффордшире, когда узнала, что кузен, Ричард собирает и вооружает своих сподвижников в Йоркшире, а также, что граф Уорик собирается вернуться из Кале, заручившись, очевидно, обещаниями поддержки со стороны своих родственников.

Пришло и ещё более срочное донесение. Отец Уорика, Солсбери, уже выступил с пятитысячной армией в направлении Ладлоу, где к нему должен примкнуть его родственник.

Я подумала, что их дерзкий замысел мне на руку, ибо моё войско уже собрано, мы находимся в выгодном положении, будучи ближе к армии Солсбери, чем к армии Йорка; соединившись, их армии могли бы оказаться для нас достойным противником, но каждую из них в отдельности мы вдвое превосходим численностью. Мы располагали достаточным временем, чтобы нанести смертельный удар каждой из этих армий и даже успеть остановить. Уорика, если он посмеет высадиться на сушу.

А самое лучшее — Генрих, Букингем и архиепископ Буршье с их навязчивой идеей о примирении были далеко. Лично командуя своей армией, я могла выбирать любые меры, какие сочту нужными. Поэтому повелела моему главнокомандующему, Джеймсу Туше, пятому барону Одли, немедленно выступить против Солсбери и разгромить его армию. Я знала, что у нас значительное численное превосходство, однако всё же отправила письмо жившему поблизости лорду Стэнли, повелевая ему вместе со всеми своими людьми поспешить мне на подмогу. Кое-кто порицал меня за это, считая, что я, видимо, не знала, что Стэнли был зятем Солсбери. Естественно, я это знала. И естественно, не нуждалась в его помощи. Но меня осенила мысль, что хорошо бы раз и навсегда выяснить, на чьей стороне Стэнли. Оказалось, однако, что выяснить, за кого Стэнли, отнюдь не простое дело; этот хитрец ответил, будто направляется ко мне со всеми своими людьми, но не тронулся с места.

Как я уже сказала, я была заинтересована только в одном: удостовериться, что он мой враг. Мы с принцем ехали вместе с армией. Вечером 22 сентября 1459 года в местности, которая называется Блор-Хит, в пятидесяти милях юго-восточнее Честера, мы достигли берега реки и на другом её берегу увидели шатры и знамёна армии Солсбери.

— Они у нас в руках, — объявил Одли.

— Мы нападём на них прямо сейчас?

— Нет, нет, ваша светлость. Подождём, пока рассветёт.

— А не уйдут ли они ночью? — спросила я.

— Нет, ваша светлость. Граф Солсбери не такой трус, чтобы бежать, — заверил меня старый солдат.

Оставалось только надеяться, что он окажется прав, но я провела бессонную ночь и ещё до рассвета была на ногах. Все кругом готовились к предстоящему сражению; мне доставляло удовольствие слышать позвякивание доспехов, бряцание мечей и звон натянутой тетивы луков. Я сожалела, что у меня нет с собой доспехов. Свои подобающие королеве доспехи я оставила в Ковентри, так как не предполагала скорого начала военных действий. Во всяком случае, не думаю, что смогла бы ими воспользоваться, ибо Одли оказался типичным мужчиной.

— Никто не ожидает, что вы, ваша светлость, сами возьмётесь за меч, — объяснил он с полной серьёзностью. — К тому же забота о вашей безопасности могла бы сковать действия моих рыцарей. И я думаю, — добавил он, видя, что я намерена оспорить его утверждение, — сейчас не требуются особые полководческие таланты. Мы здесь, они там. Дело проще простого. Если они не подойдут к нам, мы сами пойдём к ним. Но послушайте... в этой деревне есть удачно расположенная церковь. — Он показал пальцем. — Если вы подниметесь на колокольню, то сможете видеть весь ход сражения. И я клянусь вам, ваша светлость, что приведу пленного графа Солсбери. Или принесу его голову.

Обо мне говорили, будто я самая кровожадная женщина, которая когда-либо жила на земле. Это низкая клевета. Не думаю, однако, что меня можно осуждать за ненависть к человеку, который вместе со своей женой был моим противником с первой нашей встречи, чей сын разгромил армию моего мужа, и на ком лежит ответственность за смерть моего дорогого Эдмунда. Теперь Он поднял оружие против своего законного короля, и если б был взят живым, то как изменник заслуживал смертной казни. Поэтому я кивнула и сказала:

— Я буду рада видеть его голову, милорд.

В действительности я предлагала графу своё милосердие.

Я поднялась на колокольню вместе со своим эскортом и, конечно же, с принцем. Своих фрейлин я ещё ранее отправила в безопасное место. Будь со мной Белла, я взяла бы её с собой, но на время своего пребывания в Чешире, я отпустила её к мужу. Таким образом я и в самом деле была королевой львов; увы, все львы приняли сторону моих врагов. Заняв свой наблюдательный пункт, я увидела, как на доспехах моих воинов горит сентябрьское солнце. Тем временем йоркисты подошли к берегу реки. Они злобно смотрели на солдат Одли, без сомнения выкрикивая угрозы и проклятия. Наши солдаты непоколебимо стояли на берегу реки, ожидая нападения врага; они занимали выгодную позицию, ибо, чтобы напасть на них, нашим врагам требовалось пересечь реку и подняться на более крутой с нашей стороны берег. Йоркисты, однако, отлично это понимали и, обменявшись с нашими солдатами ругательствами и немногочисленными стрелами, возвратились в своей лагерь и стали сворачивать шатры, приготавливаясь, видимо, к отступлению.