Валерио Манфреди - Фараон

Внезапно его озарило: надо воспользоваться иероглифами!

По всей вероятности, никто в лагере не мог читать иероглифическое письмо, а потому текст, состоящий из иероглифов, не возбудит подозрения Поллэка в данной ситуации. Поэтому он может ухитриться послать более полную информацию. И он принялся читать ответ Хуссейни, который Поллэк передал ему на дискете. Послание гласило:

Привет, Блейк! То, что ты мне сообщил, является совершенно необычным, и я бы многое отдал за то, чтобы прочитать этот текст вместе с тобой.

Вот ответ на твои вопросы: а) ниже привожу достоверно скопированные три строки из папируса Брестеда, которые имеются в нашем распоряжении:

(Далее следовал текст, состоящий из иероглифов).

б) этот текст определённо является верным воспроизведением оригинала со всеми его палеографическими характеристиками. Брестед был педантичен до мелочей. Его запись может считаться практически фотокопией оригинала, если ты простишь мне этот анахронизм.

Сообщи мне, как только представится возможным, дальнейшее развитие ситуации. Я весь просто как на иголках.

Хуссейни

Египтолог загрузил в компьютер программу с иероглифическими знаками и с помощью грамматики попытался составить сообщение Хуссейни, в котором просил известить его, какому месту и какому региону соответствуют высылаемые ему координаты. Ему пришлось попотеть, чтобы найти в древнеегипетском языке выражения, позволяющие выразить современные географические понятия. Когда Блейк перечитал составленный текст, у него не возникло никакой уверенности в том, что Хуссейни поймёт его мысль, но другого выхода не было. Он намеревался изложить следующее: «Место, в котором я прочитал эти слова, является местом захоронения крупного сановника египетского царства. Я проник в него и выяснил, что оно является нетронутым. Я не знаю, где нахожусь, но цифры этого места следующие: тридцать восемь и восемнадцать и пятьдесят к ночи; тридцать четыре и сорок три к восходу солнца».

Египтолог надеялся, что его коллега поймёт: 38°18’50" северной широты, 38°43' восточной долготы.

Закончив послание, он позвонил Поллэку:

— Извините меня, Поллэк, говорит Блейк, мне необходимо отправить сообщение.

— О чём идёт речь, доктор Блейк?

— Это иероглифический текст, по которому мне требуется консультация коллеги, того же самого, с которым я обменялся корреспонденцией.

— Сожалею, доктор Блейк, но в отсутствие мистера Мэддокса я не могу выполнить вашу просьбу.

Блейк стал напористо наседать на него:

— Послушайте, Поллэк, мой коллега является единственным лицом, которому я доверяю, завтра он уезжает и будет отсутствовать пару недель. Это означает, что я не смогу узнать из текстов, переписанных мной, нужную информацию, без которой мне не обойтись. Если вы хотите взять на себя такую ответственность — ваша воля, но я не думаю, что мистер Мэддокс будет очень доволен этим.

Несколько мгновений Поллэк хранил молчание, и Блейк слышал его сопение на другом конце провода и жужжание генератора, более отчётливое, которое накладывалось на слабый шум, просачивающийся в вагончик египтолога снаружи.

— Хорошо, — сдался наконец Поллэк, — если вы гарантируете мне, что речь идёт только об этом...

— И ни о чём другом, мистер Поллэк, — продолжат настаивать Блейк. — Если ваш компьютер включён, то я немедленно отправлю вам текст напрямую через модем, чтобы вы могли тотчас же выслать его. Возможно, ответ придёт мне моментально... если вы будете держать генератор включённым ещё немного.

— В самом деле, — оживился Поллэк, — я хотел воспользоваться отсутствием мистера Мэддокса, чтобы закончить некоторые документы и дать холодильникам ещё немного поработать. Отправляйте ваше послание.

Блейк повесил трубку, испустив вздох облегчения, и немедленно выслал на компьютер Поллэка подготовленный текст в надежде, что Хуссейни ещё находится дома. По его подсчётам, в Чикаго сейчас было между двенадцатью и часом дня.

Отправив сообщение, он вновь вывел на экран ранее присланный ответ Хуссейни, распечатал три строки папируса Брестеда, сравнивая каждый знак и каждую палеографическую особенность с текстами захоронения, в котором производил раскопки: совпадение оказалось ошеломляющим. Можно было сказать, что оба текста написаны одним и тем же писцом. Возможно ли такое?

Завершив свой анализ, он сообразил, что минуло уже два часа, а генератор всё ещё был включён. Часы показывали без четверти десять. Мэддокс явно ещё не вернулся, возможно, отсутствовала и Сара.

Египтолог отворил дверь вагончика и уселся снаружи. Воздух был свежим и чистым, а убывающая луна выглядывала между узкой полоской облаков и волнистыми очертаниями гор.

Он подумал о Саре, которая в одиночестве колесила по пустыне ночью, о Саре, которая солгала и, возможно, пользуется также своей красотой, чтобы следить за ним. Никто в этом лагере не был тем, кем казался, и Блейк осознавал, что не может испытывать никаких иных чувств, кроме недоверия. Единственным связующим звеном, труднодостижимым и ненадёжным, оставался Хуссейни, коллега, который подобрал его на улице в мороз во время его одинокого Рождества, — звено, которое могло быть разорвано в любой момент.

Египтолог закурил сигарету и попытался расслабиться, но с каждой минутой всё яснее отдавал себе отчёт в том, что находится в трудном и опасном положении, в положении, на которое никак не может повлиять. Эти люди, которые ночью носились по пустыне, эти отдалённые звуки, эти странные мерцающие вспышки на горизонте: что всё это имело общего с предполагаемой геологоразведочной деятельностью?

Блейк подумал, что они могут также прикончить его в этом месте, как только получат то, что хотят, или же шантажировать, вынудив к вечному молчанию.

Телефонный звонок прервал его размышления и заставил вскочить на ноги. Он влетел в вагончик и схватил трубку:

— Слушаю.

— Говорит Поллэк. Пришёл ответ для вас, доктор Блейк. Если ваш компьютер включён, то направляю его на модем. Передаю его вам напрямую.

— Отправляйте же, мистер Поллэк. Всё в порядке. Спасибо.

Хуссейни ответил ему таким же образом, с помощью иероглифического текста, и, похоже, прекрасно понял, что от него требовалось. Его сообщение можно было расшифровать лишь в приблизительном смысле, местами оно допускало лишь неясное или двусмысленное истолкование, но в нём присутствовала одна фраза, которая не оставляла ни малейшего сомнения:

Ты находишься в пустыне под названием Негев, поблизости от впадины под названием Митцпе-Рамон, в государстве Израиль.

Далее следовала приписка:

Как это стало возможным?

Гед Авнер распрощался с археологом Игелем Аллоном около часа ночи.