Леонид Рахманов - Повести разных лет

На улице громовое ура.

(Полежаев закашлялся.)

Бочаров и Марья Львовна уводят его в глубь комнаты, усаживают на диван, но он снова встает, и они обнимаются с Бочаровым.

(Борясь с кашлем.) Голубчик, увидимся ли хоть еще раз?

Б о ч а р о в. Непременно, Дмитрий Илларионович.

П о л е ж а е в. А вы там скорее. (Шутя берет Бочарова за горло.) Вот так берите врага. Это и в ваших и в моих интересах. Так уж вы, пожалуйста, приналягте. Ну, прощайте, голубчик.

М а р ь я Л ь в о в н а (не может дождаться, когда уступит ей Бочарова) . Мишенька, берегите себя. Одно вам могу сказать, как всегда: любим как сына.

П о л е ж а е в (прощаясь с Куприяновым) . Ну, ну, вояка! Встретились и опять расстаемся. Хоть с ним-то не разлучайтесь. (Показывает на Бочарова.)

К у п р и я н о в. С Михаилом Макарычем? (Твердо.) Куда он — туда и я.

П о л е ж а е в. Вот и чудесно, голубчик! Берегите один другого.

К у п р и я н о в (увлекшись) . Мы с Гуляшом, мы горой друг за друга.

П о л е ж а е в. С каким Гуляшом?

Б о ч а р о в (укоризненно Куприянову) . Эх, ты, обмолвился таким словом.

К у п р и я н о в (конфузясь) . Извиняюсь. Это когда-то мы товарищу Бочарову кличку дали, революционный псевдо́ним, чтоб не засы́пался.

П о л е ж а е в. А почему Гуляш?

М а р ь я Л ь в о в н а. Это, кажется, кушанье? (Лукаво.) Уж я чувствую, в чем тут дело.

К у п р и я н о в. Н-да, конечно…

Б о ч а р о в. Говори, раз начал, срами меня.

К у п р и я н о в, Здорово как-то позавтракал с нами Михаил Макарыч. За разговором съел гуляша две миски. Агитировал, агитировал, не заметил, как умял.

Смеются.

М а р ь я Л ь в о в н а. Выдал, выдал начальника. Я такой грех за ним знаю — покушать. (Показывает на бутылку.) Непременно возьмите.

К у п р и я н о в (скрывая смущение, обратил внимание на бутылку; Бочарову) . На дорожку, товарищ начальник… Можно?

Откупоривает и наливает в стакан. Все с интересом следят за ним.

(Вежливо, Полежаеву.) Ваше здоровье! (Лихо пьет. На лице его недоумение и гримаса. Все хохочут.) Что это?

М а р ь я Л ь в о в н а. Куриный бульон…

Б о ч а р о в (направляясь к двери) . Пошли, Куприянов!

К у п р и я н о в (оторопев) . Буль… бульон? (Уходит.)

М а р ь я Л ь в о в н а (бежит за Бочаровым) . Голубчик, Миша…

Б о ч а р о в (негромко) . Будьте около Дмитрия Илларионовича. Это ему сейчас пригодится больше, чем когда-либо. (Оборачивается к Полежаеву.) Дмитрий Илларионович, только вы не расстраивайтесь, с проектом уладится.

П о л е ж а е в (сердито) . Идите, идите, пока не рассердился. О проекте сейчас не хочу и слышать.

Бочаров уходит. Дверь хлопнула. Пауза. Слышна только песня уходящего отряда.

(Укладывается на диване.) Вот и все.

М а р ь я Л ь в о в н а (грустно вторит) . Все.

П о л е ж а е в. Миши нет. Один, совсем без помощника остался. Да и для чего? Делать мне теперь нечего… Вот похвораю пока, проведу время. А? Ты что сказала?

М а р ь я Л ь в о в н а. Я ничего не говорю. (Отвернулась.)

П о л е ж а е в (ворчливо) . Вижу, что ничего не говоришь. (Гладит ее по спине.) А то, может, скажешь что-нибудь?

М а р ь я Л ь в о в н а. Скажу. (Серьезно смотря на него.) Ты говоришь, нет помощника. А я? Разве я не могу тебе помогать?

П о л е ж а е в (нетерпеливо) . Я знаю, Муся.

М а р ь я Л ь в о в н а (настойчиво) . Нет, ты не знаешь. Думаешь, переписывать только. Я все повторила, чему училась в юности. Да, да, сначала с Мишей прошлой зимой занималась, потом одна. Хочешь, я покажу тебе свои тетради? (Пауза.) Ты не сердишься на меня, Дима?

П о л е ж а е в. Милая ты моя!

Телефонный звонок.

Я сам, сам. (Поднялся с дивана, идет к телефону.) Наверно, это опять Бочарову. (Снимает трубку.) Слушаю. (Резко.) Сразу предупреждаю: у телефона не Бочаров, а Полежаев. (Удивлен.) Что, меня и надо? Вот удивительно. Я уже отвык от звонков. Что, что? (Запальчиво.) Никаких проектов! Пока война не кончится, не хочу и слышать. Именно потому, что старая моя мечта. Утвержден? Позвольте, кто со мной говорит? (Пауза.) Ленин? (Пауза.) Здравствуйте, товарищ Ленин! (Отчаянной жестикуляцией зовет к себе жену; та подбегает и старается тоже услышать, склонив ухо к трубке.) Несмотря на войну… вы лично… уже утвердили! Владимир Ильич… Слушаю. Помощники? Как не быть! (Кладет руку на плечо Марьи Львовны.) Найдутся помощники! Нет, нет, я здоров, вполне здоров. Вы мне за что, Владимир Ильич, спасибо? Ах, вы прочли мою книгу… Ну, даже очень? Как говорите? Особенно мои замечания против буржуазии и за Советскую власть… (Счастливо смеется.) Да, теперь обязательно встретимся. Что? Помилуйте, какая беспокойная старость! Это как раз по мне. Как рыба в воде. Пожалуйста, не тревожьтесь. Как? Спасибо, я ей передам. И вашей супруге тоже привет. Будьте здоровы. (Медленно вешает трубку. При звуке отбоя опять торопливо снимает и напряженно слушает.) Нет, это так. (Вешает трубку, оборачивается к Марье Львовне, деловито.) Ну вот и поговорили.

М а р ь я Л ь в о в н а. С кем, Дима?

П о л е ж а е в. С Владимиром Ильичем Лениным. Он тебе кланяется.

М а р ь я Л ь в о в н а. Мне?

П о л е ж а е в. Тебе, тебе.

М а р ь я Л ь в о в н а (оторопев) . Спасибо.

П о л е ж а е в. После, после поблагодаришь. (Подталкивает ее в кабинет.) Пойдем работать.

Уходят.

З а н а в е с.

1936—1937

В е р е с о в Егор Афанасьевич — инженер, 42 лет.

В е р е с о в а Александра Васильевна — инженер, 40 лет.

В и к т о р и я — их дочь, 17 лет.

Ч е н ц о в а Зинаида Степановна — работница, 38 лет.

П а ш к а — 17 лет }

В и т ь к а — 15 лет }

Т и ш к а — 13 лет } ее дети.

Ч е н ц о в Петр Васильевич — свекор Ченцовой, 82 лет.

А г л а я — работница, 27 лет.

М и к и ш е в Александр Михайлович — председатель горсовета, 32 лет.

П ч е л к а Федор Матвеевич — секретарь райкома, 33 лет.

Р е б р о в — курьер заводоуправления, 45 лет.

Л и а н о з о в }

Е г о р ы ч }

К о з л у х и н } пенсионеры, старые рабочие.

С у р о в ы й с т а р и к — сторож на заводе, свекор Аглаи.

Е р ш о в — начальник станции.

Д е в у ш к а с рюкзаком.

Д и р е к т о р швейного ателье.

К р а с н о а р м е е ц.

А р т и л л е р и с т ы.

Д р у ж и н н и к и.

М а с т е р и ц ы.

Плотина и набережная пруда, в котором отражаются заводские трубы, столбы с электрическими проводами, желтеющие березы. Вдали берег теряет городской вид, сливается с лугами и небом. На чугунной скамье сидят В и к т о р и я и П а ш к а Ч е н ц о в. К скамье прислонен велосипед. На тумбе, у самой воды, примостился с т а р и к Ч е н ц о в; он не обращает внимания на них, нагнув голову, смотрит в воду, будто что видит на дне. Слышен шум проходящих мимо грузовиков. Шум приближается, усиливается до грохота, затем удаляется и ослабевает.