Леонид Рахманов - Повести разных лет

В и к т о р и я. А все-таки он думал о пруде, Пашка.

Пашка молча докурил, кинул папиросу в пруд, уходит.

(Отвернувшись.) Тезка, в кого у вас Пашка такой?

В и т ь к а. В мамку. Они у нас оба злющие. А вот я ужасно добрый. Хочешь дедушку подарю?

В и к т о р и я (покачав головой) . До свидания, тезка. До свидания, дедушка Ченцов. (Уходит.)

Витька жадно осматривает велосипед. Снова проходят грузовики.

В и т ь к а (подняв голову, грозно кричит вслед) . Прыгай с машины! Прыгай, не то Пашке скажу!

С виноватым видом показывается Т и ш к а.

Т и ш к а (с интересом) . Чей это велосипед?

В и т ь к а (довольным тоном) . Нравится? Ладно, убьют меня на войне — получай наследство. При дедушке завещаю.

Т и ш к а. Да-а, он глухой!

В и т ь к а. Как-нибудь доведем до сведения. (Кричит на ухо старику.) Эй, дедушка!

Т и ш к а (испуганно) . Витька, сердитый старик идет!

В и т ь к а. Врешь! (Оглянулся, заторопился.) Верно. Слушай, Тишка, ты с дедушкой иди домой потихоньку, а мне надо еще в одно место съездить… (Уезжает.)

Т и ш к а. Да-а, так я и остался! (Убегает.)

С у р о в ы й с т а р и к, прямой и высокий, с толстой палкой в руке, подходит к скамье и молча садится поодаль от Ченцова. Тот увидел его, приветливо закивал головой. Суровый старик сдержанно кивнул в ответ.

Ч е н ц о в. Рыбы, я говорю, на этом дне видимо-невидимо. Ежели бы я хоть был с бреднем…

Подле скамейки вдруг оказывается Р е б р о в, худенький, в выцветшей инженерской фуражке; розовое с кулачок личико.

Р е б р о в. Так что тогда? Здорово, Ченцов, знаменитый слесарь! Все хочешь жизнь вернуть? Зачерпнуть ее с самого дна своим худым решетом? (Хлопает его по плечу и садится.) Ты что не поехал к сыну? Теперь твой Сергей в Сибири большой начальник. Уж мы без него будем немцев в пруду топить. Чего смеешься? Я верно говорю.

С у р о в ы й с т а р и к (мрачно) . Отстань!

Р е б р о в (с живостью оборачивается к нему) . А, и ты здесь, стражник. Смотри, завод-то прокараулил, сегодня последнее увезут. Двести лет стоял с хвостиком, а сейчас — фьюить, только хвостик его и видели.

С у р о в ы й с т а р и к. Отстань, собачий хвост!

Р е б р о в. Да ты чего ругаешься-то? Я какой человек? Я тебя за твои угрозы!.. (Отодвинулся, увидел еще двух стариков, идущих по набережной.) Вон и свидетеля два идут… Эй, праведники, сюда!

Подходят хромой Е г о р ы ч и бодрый, крепкий на вид старик Л и а н о з о в. Ребров с готовностью уступает им место между собой и Суровым стариком.

Садитесь, почтенные, гостями будете. Садись, Егорыч, в одной ноге и полправды нет.

Л и а н о з о в. Все суетишься, рассылка.

Р е б р о в. Если завод уезжает, да об каждом надо похлопотать, порадеть, из управления в завком сбегать, из завкома в партком, из парткома в райком, из райкома в горсовет, из горсовета своим ходом на станцию…

Л и а н о з о в. Замолол! А тебя, значит, с собой не берут?

Р е б р о в (с накипевшей обидой) . Я сам не еду. Пусть попробуют без Реброва. Это куда годится — старослужащего оставлять!

Л и а н о з о в. Ничего не поделаешь, Ребров, нас с ним тоже не взяли.

Р е б р о в. Вы — дело другое. Вы свое отработали, а я живой человек.

Л и а н о з о в. Помолчал бы, Ребров. (Вздохнул.) Так, уезжают.

Е г о р ы ч (откашлявшись) . Счастливо на новом месте…

Р е б р о в. Это еще неизвестно. Наше-то место крепкое.

Л и а н о з о в. Небось выбрали и там покрепше. Ченцов-то с мальчишек на производстве, завод ему родней родного.

Р е б р о в. Дороже родни, это верно. Отца (кивнул на Ченцова) , жену и трех сыновей променял на инженершу. Хорош твой Сергей Ченцов?

Л и а н о з о в (уклончиво). Сергей не мой, и дело это не наше, Ребров.

Е г о р ы ч. Ребров, а насчет кузнечного как?

Р е б р о в. Все увезли, теперь немцы могут свободно приходить.

С у р о в ы й с т а р и к. Ах ты! (Встает, занося над Ребровым палку.)

Р е б р о в (втянул голову в плечи) . А-а! Не тронь!..

С у р о в ы й с т а р и к. Ты чего, сучья кровь, сказал?!

Р е б р о в. Разве это я? Это он… он спросил…

С у р о в ы й с т а р и к. Вон отсюдова!

Л и а н о з о в и Е г о р ы ч (вместе) . Оставь ты его! Сдуру сболтнул… Оставь…

Суровый старик уходит, с негодованием стуча палкой о плиты.

Р е б р о в. Разбойник! Честное слово, разбойник!

Л и а н о з о в. Это ты зря. Справедливый он человек.

Р е б р о в (плачущим голосом) . Справедливый! Где же тут справедливость? Попадись я ему на пустом-то заводе — убьет, право убьет! (Вдохновленный новой мыслью.) Вот что, ребята, валите сегодня ко мне на завод в гости. Поглядите, как что. Прямо ко мне: мол, Ребров пригласил.

Л и а н о з о в. А начальство на это как взглянет?

Р е б р о в. А я один из начальства остался. Вересов, который отправкой заведует, сегодня уедет. Да он парень смирный, во всем меня слушается.

Е г о р ы ч (испуганно) . Инженер-то?

Л и а н о з о в. Слушай ты его.

Р е б р о в. Я верно говорю. Хотите на завод в сторожа поступить? Я вас в два счета. И его с собой приводите. (Кивает на Ченцова.) Глухому тоже умных людей послушать хочется. (Приподнял фуражку.) Пока. (Исчезает.)

Л и а н о з о в. Смех и грех с этим рассылкой.

Е г о р ы ч. Да уж… (осторожно откашлялся.) А я схожу. Охота еще раз завод поглядеть… (Тихонько.) Не хотел я при этой балаболке… Говорят, немцы грозятся путь перерезать.

Л и а н о з о в. И ты веришь?

Слышен рокочущий звук.

Это чего? (Смотрит на небо.) «Гитлер» летит…

Е г о р ы ч (забрав голову) . А может, наш?

Л и а н о з о в (возбужденно) . А звезды где? Где звезды, я спрашиваю? Ах ты боже мой! Низко-то как летит! Низко-то… Ах ты!

Е г о р ы ч. Гляди, гляди, бумажки выбросил…

Л и а н о з о в. Листовки, подлец, сбрасывает! Ну, была бы у меня винтовка!..

Рокочущий звук усиливается, затем удаляется, замирает.

Е г о р ы ч. Улетел.

Л и а н о з о в. Улетел, сволочь!

Е г о р ы ч. Скажи пожалуйста, и чего ему тут надо?

Падают листовки. Егорыч ковыляет за ними.

Л и а н о з о в (кричит) . Не тронь — поганые!

Егорыч отдернул руку и наклонился над одной из листовок.

(Кричит.) Я говорю, не читай, ослепнешь!

Е г о р ы ч (поспешно протирает глаза и ковыляет обратно, шепчет) . Беда, Лианозов, беда! Знаешь о чем написано?

Л и а н о з о в. И знать не хочу! (Затыкает уши.) Не хочу и знать! (Уходит.)

Е г о р ы ч (кричит вслед) . Погоди, дай сказать! На душе тяжело, дай свалить! (С отчаянием оборачивается к Ченцову.) Ченцов, беда! Немцы завтра завод возьмут! Ченцов!

Ч е н ц о в (смотря в воду) . А глубины здесь, граждане, полторы сажени. Грунт вязкий. И пузыри как все равно в пиве… Светленько так загорит и никогда не погаснет.