Дмитрий Дмитриев - Разрушенная невеста

-- Князь Федор Васильевич, вы ли? -- радостным голосом воскликнула бывшая царская невеста.

-- Я, я, княжна.

-- Как вас Бог принес в такую даль?

-- Целый год, княжна, в дороге был, не раз хворал, замерзал, снегом заносило, но все преодолел, -- и вот я у вас, вижу вас, это -- мне награда за труды! -- с чувством проговорил князь Федор.

Он говорил правду: труден, продолжителен и тяжел был его путь, но князем руководила пылкая и неизменная любовь к княжне Марии Меншиковой, и он, преодолев все преграды и препятствия, достиг желанной цели.

-- Князь Федор Васильевич, ты к нам как с неба упал. Откуда Бог тебя принес? -- спросил Меншиков.

-- Прямехонько, князь, из Москвы!

-- Ты все еще по старой памяти меня князем величаешь? Увы, князя тут нет, перед тобою стоит дряхлый, немощный, ссыльный старик.

-- Для меня вы были князем прежде, таким и теперь остались.

-- Князь Федор, я был прежде несправедлив к тебе, теснил тебя, помню, но теперь раскаиваюсь в этом и прошу простить меня.

-- Вам ли, князь, у меня прощения просить?

-- Я много виноват перед тобою: я разбил твое и дочерино счастье. Я ошибся в тебе, князь Федор Васильевич.

-- Кто же теперь мешает вам, князь Александр Данилович, исправить вашу ошибку? -- громко проговорил князь Федор, значительно посматривая на старшую дочь Меншикова.

Княжна Мария вспыхнула и опустила свою красивую голову.

-- Князь Федор, мы здесь отрезаны от всего, не знаем и не слышим, что делается на Руси святой, как царствует император Петр Второй, счастливо ли его царствование? -- не отвечая на вопрос, меняя разговор, спросил у Долгорукова Александр Данилович.

Князь Федор, сколько мог, удовлетворил его любопытству и рассказал ему о событиях, происшедших на Руси. Не умолчал он и о том, как возвеличились его родичи Долгоруковы и стали близко к трону императора-отрока.

-- Не ждет ли и их такая же участь, какая меня постигла? -- задумчиво произнес Меншиков. -- Недаром говорится: "Близ царя -- близ смерти". Величию твоих родичей я нисколько не завидую, а жалею их и все зло, какое они мне причинили, давно им простил.

Спустя дня два после неожиданного приезда в Березов князя Федора Долгорукова между ним и княжной Марией в той же горнице происходил такой разговор.

-- Знаете ли вы, княжна, зачем я прибыл сюда, преодолев все препятствия, все преграды? Ведь за это я надеялся получить от вас, княжна, награду.

-- Какую? Требуйте.

-- Не требую, а молю вас, княжна! Я прошу вашей руки.

-- Отказа в том вам, князь Федор Васильевич, не должно быть, но только одно скажу, что после того, что вы вытерпели и вынесли, я не считаю себя достойной быть вашей женой. В моих глазах вы высоко стоите; ваше геройское самопожертвование обязывает меня быть не женой вашей, а рабой, -- взволнованным голосом проговорила княжна Мария.

-- Так вы, княжна, согласны?.. Не отказываете мне?

-- Вам отказать?.. Отказаться от счастья? Да разве можно... Я вся ваша безраздельно и навсегда.

-- Милая, дорогая моя!..

Через несколько времени в только что построенной трудами князя Меншикова церкви в поздний зимний вечер состоялось венчание князя Федора Васильевича Долгорукова с Марией Александровной Меншиковой. Венчал их старичок-священник при слабом мерцании свечей. Ни поезжан, ни гостей в церкви не было. Там находились только некогда могущественный вельможа, а теперь опальный ссыльный старец Меншиков, его дочь и сын, цветущие здоровьем и красотою. В этот день все семейство опальных Меншиковых посетило необычайное счастье. На время были забыты и гнетущее горе, и тяжелая ссылка.

Новобрачные были безмерно счастливы, да и во всем доме ссыльного вельможи царили общий мир и довольство с того дня, как князь Федор Долгоруков поселился там.

В долгие зимние вечера они предавались разговорам и чтению. Князь Федор рассказывал о событиях, случившихся после падения Меншиковых. Его все со вниманием слушали, и эти беседы заходили далеко за полночь.

Но семейное счастье, царившее между ссыльными Меншиковыми, было непродолжительно. Сам Александр Данилович стал часто прихварывать; его крепкое здоровье было надломлено, расшатано. Тоска и думы о прошлом, суровый климат Сибири, заботы и труды -- все это сильно отразилось на его здоровье. Меншиков сознавал свое положение и приготовлялся к смерти, как истинно верующий христианин.

Его семья предавалась горю и печали. Особенно жалела отца и сокрушалась по нем старшая его дочь, бывшая невеста императора-отрока, а теперь жена князя Федора Долгорукова. Она ни днем, ни ночью не отходила от больного отца.

Как-то ночью старику Меншикову было особенно плохо; он не спал, тихие стоны вырывались из его груди. Около него сидела молодая княгиня Долгорукова, убитая горем; глаза у нее были заплаканы.

-- Маша, ты здесь? -- открыв глаза, слабым голосом проговорил Александр Данилович.

-- Здесь, батюшка.

-- Маша, бедная моя... ты целые ночи просиживаешь около меня... без сна, ты сама захвораешь...

-- Ничего мне не поделается, батюшка.

-- Ступай, поспи хоть немного...

-- Скоро брат Александр придет меня сменить.

-- Я один побуду, ступай, Маша, спать.

-- Право же, батюшка, мне спать не хочется.

-- Маша, любишь ты меня, бережешь... и зла не помнишь, что я причинил тебе. Спасибо тебе, дочка милая, сердечная! Много причинил я тебе зла, Маша, много... Из-за меня, из-за моей гордыни ты в Сибири живешь.

-- Батюшка, что вспоминать старое? Я теперь счастлива и здесь.

-- Тебе бы место не здесь, Маша.

-- И здесь живут люди. Ты лучше скажи, батюшка, как себя чувствуешь? -- с участием спросила у больного отца молодая княгиня Долгорукова.

-- Плохо, дочка. Мне не встать. Я скоро умру, Маша.

-- Не говори... не говори, батюшка, этого!

-- Послушай, Маша! Только что дрема смежила мне очи, как приснился вещий, правдивый сон. Мне снилась твоя умершая мать, невинная страдалица. Мне казалось, что я вижу ее, как живую. Я нисколько не сробел, увидев ее в могильном саване, со сложенными руками. Она подошла ко мне и говорит: "Данилыч, я пришла за тобою, пойдем". "Куда?" -- спрашиваю я у нее. "На небо, к Богу, будет тебе мучиться на земле". Тут я и проснулся...

-- И, батюшка, охота верить снам!.. Куда ночь, туда и сон.

-- Нет, Маша, неспроста приснилась мне твоя мать. Дни мои сочтены. Но смерти, дочка, я не боюсь, об одном прошу и молю Бога, чтобы он даровал мне христианскую кончину.

-- Батюшка, батюшка, на кого ты покидаешь нас! -- И Мария Александровна горько заплакала.

-- У тебя, Маша, теперь есть муж, он тебя любит, а младшую дочь и сына Александра я препоручаю Богу, под его защиту и охрану. Я так, Маша, думаю: когда меня не станет в живых, государь смилуется к вам, он знает, что вы ни в чем перед ним неповинны, и освободит вас из ссылки... даже, может, вернет вас к прежнему величию и славе. А ко мне уже близка смерть. Много обо мне не сокрушайтесь и не плачьте. Пожил я на белом свете, теперь пора костям и на покой.