Дмитрий Дмитриев - Русский американец

Адъютант генерала Пелисье, оставив в доме человек пять солдат, с остальными отправился в Кремль, на смотр, назначенный Наполеоном.

Въезд Наполеона в Москву был далеко не триумфальным, так как его встретили лишь несколько оборвышей и выпущенных на свободу арестантов.

Не такой встречи ожидал покоритель полумира. Въехав на Поклонную гору, он залюбовался на открывшуюся перед его глазами чудную панораму Москвы. Не будучи уверен, что ему отдают эту русскую столицу без сражения, он послал узнать своих ординарцев, где русская армия, и те, вернувшись, доложили ему, что ни в Москве, ни около нее нет войска. Тогда Наполеон двинулся к городу, но, не доезжая до Дорогомиловской заставы, сошел с коня и стал ждать из Москвы депутации и городских ключей. Он привык к шумным победным овациям, которыми встречали его в Вене, в Берлине, в Варшаве и в других побежденных городах. Того же ожидал он и в Москве. Но -- увы! -- ни лавров, ни цветов не поднесла ему белокаменная: она готовила его непобедимой армии гибель.

Долго и нервно расхаживал Наполеон, поджидая депутацию; наконец ему надоело ждать и он сердито крикнул, обращаясь к свите:

-- Сейчас же привести ко мне бояр. Эти русские варвары не знают, как сдавали и сдают мне города.

Вскоре перед Наполеоном появилась "депутация": несколько подозрительных лиц, одетых чуть ли не в отрепья. Были тут и иностранцы-ремесленники; некоторые из них говорили по-французски.

-- Где же ваше начальство? -- сурово спросил Наполеон у обтрепанной "депутации", с презрением посматривая на нее.

От "депутации" отделился какой-то иностранец с опухшим от возлияний Бахусу лицом; он низко поклонился Наполеону и коснеющим языком ответил:

-- В Москве почти никого нет, ваше величество.

-- Куда же девались бояре, народ?

-- Все выехали, государь.

-- А Растопчин где?

-- Поехал провожать армию, ваше величество.

-- Но жители остались же в Москве?

-- Все разбежались; осталось очень мало, и те, государь, из страха попрятались.

Адъютанты Наполеона поскакали в Москву за другой депутацией, более приличной и почетной, но вернулись ни с чем: подходящих людей они не нашли. Поэтому Наполеону пришлось, не дождавшись депутации, въехать в опустевшую Москву.

Это событие произошло второго сентября 1812 года, перед вечером.

В это время Иван Кудряш вошел в каморку сторожа Василия и сказал ему:

-- А ведь барина-то проклятые французы под арест посадили. Поспорил он с французским офицером, ну, тот и велел его запереть... Сидит теперь мой барин в своем кабинете безвыходно, а около двери солдат французский с саблей наголо стоит.

-- За наши грехи Господь наказание нам послал.

-- А я спасу барина, спасу.

-- Как ты спасешь, коли его зорко стерегут?

-- Эва, дед, мне не привыкать выручать его из неволи! Я уже надумал... Вино у тебя есть?

-- Имеется... Бутылок пять-шесть наберется...

-- Продай мне его!

-- Зачем продавать? Бери так! К чему мне оно теперь?.. Неужели, парень, ты пить вино будешь?

-- И пить буду, и угощать французов.

-- Это наших лиходеев-то угощать?.. Да ты рехнулся!

-- А ты, дед, смотри, что я стану делать... Смотри да помалкивай.

Через несколько минут Кудряш весело пировал с оставленными стеречь Тольского французами. Пир происходил в одной из комнат дома Смельцова. Солдат, стоявший с саблею у двери кабинета, где находился под арестом Тольский, соблазнился пирушкой своих товарищей, бросил свой сторожевой пост и принял участие в веселье.

Кудряш очень усердно угощал французов, и те скоро запьянели; они стали петь, плясать, обнимать и целовать Кудряша. А тот не переставал им все подливать и подливать вино. Бутылки скоро опустели, и вскоре же французы, мертвецки пьяные, свалились со стульев на пол и громко захрапели.

-- Что, безмозглые, падки вы на даровое угощение? А угостил я вас на славу, и теперь вы в моей власти. Теперь бы вас всех в колодец головой... Да надо прежде барина выпустить... А там я и с вами разделаюсь... -- И, сказав это, Кудряш быстро сломал замок у двери кабинета.

-- Ванька, ты опять меня из неволи на волюшку вольную выпускаешь? -- весело проговорил Тольский, обнимая своего слугу. Рассказывай, как тебе удалось... Где французы?

-- Мертвецки пьяные спят, -- с довольной улыбкой ответил молодой парень. -- Угостил я их вдосталь.

-- Ну и парень же ты... Цены тебе нет!

-- Прикажете, сударь, их в колодец?

-- Нет, Иван, зачем... Сонный что мертвый; хоть они и наши враги, а все же жаль губить их... Если им суждено погибнуть, то пусть не от наших рук. Лучше раздень их донага и их амуницию побросай в колодец... Такая месть для них будет не много лучше смерти...

-- Вот что дело, то дело придумали, сударь, -- довольным голосом проговорил Кудряш и принялся за работу.

Скоро все пятеро французских солдат очутились в костюме Адама. Кудряш побросал в колодец всю их одежду, оставив по приказу Тольского три мундира; в два из них нарядился сам Тольский и его слуга Кудряш, а третий припасли для Василия.

-- Ну, Ванька, в этом наряде теперь нам не страшно будет по Москве щеголять... Время дорого, оставаться здесь нельзя: французский офицер со своими солдатами ежеминутно может вернуться сюда, и тогда нам придется плохо... Прихватим старика -- и айда отсюда, по Москве гулять, -- весело проговорил Тольский и направился в каморку Василия.

Сторож немало удивился, увидев Тольского и Кудряша в мундирах французских солдат.

-- Да к чему это вы надели на себя непотребную одежду да и слугу своего обрядили? -- с легким упреком сказал он.

-- А к тому, чтобы легче было провести французов. В этой одежде они примут нас за своих земляков и, разумеется, не тронут... Мы принесли и для тебя такой же мундир. И ты сойдешь за старого француза...

-- Нет, сударь, этой одежды я не надену...

-- Как не наденешь?.. Надевай, и пойдем с нами. Тебе оставаться здесь опасно...

-- Хоть и опасно, а все же я отсюда и шагу не сделаю... Дом оставлен на мое попечение, и я должен блюсти его, -- решительным голосом произнес старый сторож.

-- Но ведь тебя могут убить... Мы с Ванькой раздели их донага... Хоть теперь они и спят мертвецки пьяные, но когда проснутся, тебе несдобровать.

-- Кто знает, сударь? Может, и им туго придется...

-- Что же ты с ними сделаешь? Их пятеро, а ты один... Лучше пойдем с нами, старина!

-- Никуда я не пойду... Вы извольте идти, а меня оставьте.

Так и пришлось Тольскому и Кудряшу вдвоем бежать из дома Смельцова, которому предназначено было служить квартирою для французского генерала Пелисье.

Василий запер за ними ворота, вернулся в свою каморку и стал молиться, а затем направился в барский дом, где все еще крепко спали пьяные французские солдаты. С отвращением посмотрев на них, он глухо проговорил: