Виктор Квашин - Последняя крепость империи

Сиантоли чувствовал вину перед отцом, вспоминая его лицо при расставании. «Не беспокойся, отец, я вернусь, и всё будет, как ты мечтаешь», — вынужден был сказать, чтобы отца успокоить.

Он казнил себя за то, что так и не решился встретиться с Чикчиги, ему было стыдно, что при дочери избивал её мать, и что дочь оказалась столь взрослой и мудрой, что стала его успокаивать как маленького. Конечно, он неправильно сделал, что передал подарки для Чикчиги через отца, надо было всё-таки самому.

Вспомнилось, как по-военному быстро навьючил лошадей и приготовился к походу Гончар. Отец сказал:

— Оставь его мне, сын, война — не его дело. Тут ему в радость, оставь! Ему цены нет. Я его управляющим сделаю. А для войны возьми любого из моих рабов, я ему за это свободу дам.

От раба отказался. Зачем у отца забирать. Толковый боец всегда в сотне найдётся. Сиантоли почему-то не представлял себя вне своей бывшей сотни.

А как обрадовался Гончар, как благодарил! Пусть хоть ему будет счастье, горя он в жизни нахлебался.

Вспомнилось, как смущаясь подошла Синда, подала мешок с припасами в дорогу. Она действительно, хорошая. Пусть им с отцом жизнь будет в радость!

И жене с рабом тоже… Уже с коня, попрощавшись, сказал отцу:

— Передай моей, пусть живёт с этим своим, если он ей так мил. Я их больше трогать не стану.

Если уж оказался в этой дороге, проехать мимо Дунцзина было бы глупо.

Полгода назад Сиантоли бродил по разбитым улицам Восточной столицы, а теперь в неё и войти было нельзя. В отремонтированных воротах стояла стража, требовали пайцзу. Та, что имелась у Сиантоли, была годна для Чжунду, но не для Дунцзина. Пришлось снова прибегнуть к открывающему двери имени военного советника командующего Ши Дзэвэ, которое вызвало в рядах стражи лёгкую панику. Срочно вызвали начальника караула, Сиантоли чуть не под локти проводили в помещение, где угостили вином и фруктами (как они умудряются сохранять их свежими всю зиму?) Затем приставили «высокому господину сотнику» почётное конное сопровождение в количестве четырёх всадников в чине десятников.

Сиантоли вообще-то хотел просто посмотреть ещё раз город и приобрести запас пищи и фураж для лошадей и, если получится, повидаться с Дзэвэ. Но теперь пришлось ехать, куда ведут. А привели в один из Запретных городов — крепость внутри города, обнесённую высокой каменной стеной с башнями и крепкими воротами.

В ворота пустили одного Сиантоли, попросили ждать в покоях для приглашённых, снова с вином и сладостями.

Человек, предназначенный объявлять, объявил:

— Господин военный советник!

Сиантоли не успел подняться с подушек, слишком мягких и многочисленных, чтобы можно было быстро из них выбраться («Вот почему перевороты происходят в спальнях!»), как в помещение буквально вбежал человек в халатах высокого сановника, в котором с трудом можно было узнать друга детства.

— Дружище Драчун! Ты ли это? Я уж не знал, что и думать. Как ты здесь оказался? Откуда?

— Я тоже рад тебе, Дзэвэ! — Сиантоли не мог позволить себе вольность обнять такого высокого начальника, и если бы тот сам не стал мять и тискать товарища как в юности, то и не решился бы на ответные объятья. — Ты стал столь велик, что мне неудобно с тобой говорить, как прежде.

— Ха-ха! Да, пища здесь сытная, а на коня приходится садиться редко.

— Я не о твоей внешности, а о твоём положении.

— Ах, ну это тоже накладывает отпечаток. Но ты наплюй и забудь. Ты — мой друг и нет меж нами преград! Всё, сейчас идём в мои покои и там поговорим. Пошли.

На выходе старший офицер стражи попытался остановить Сиантоли:

— Господин военный советник, постороннего без надлежащей проверки не положено…

— Пошли вон! — рявкнул Дзэвэ. — Моему другу здесь всё положено! Прочь с дороги!

Прошли крытыми переходами в дом с колоннами, поднялись по лестнице и оказались в просторном помещении, украшенном шёлковыми картинами, большими расписными вазами и керамическими скульптурами. Дымились курильни с благовониями, и Сиантоли невольно поморщился.

— Тебе не нравятся эти благородные ароматы? — заметил гримасу друга Дзэвэ.

— Ничего, это же твой дом.

— Эй! — позвал Дзэвэ, — Уберите курильни и проветрите тут. Живо! А нам — пир на балконе. Немедленно! Сиантоли, дружище, мы с тобой устроимся на свежем воздухе, по-походному, как когда-то.

«По-походному» оказалось на крытой террасе в куче шёлковых подушек среди горшков с магнолиями, клеток с фазанами и павлинами.

— Располагайся, друг. Давай поднимем эти чаши за твоё здоровье. Я честное слово, очень рад, что ты жив! Остальное на самом деле — такие мелочи. Пьём, и рассказывай.

Столик ломился от вкусностей. Сиантоли расслабился после вина, развалился на подушках. Он ел, пил и рассказывал. Всё по порядку с того момента, как пришёл в Урахай. Рассказ о судьбе любовницы привёл Дзэвэ в замешательство, он выпил полную чашу вина и долго сидел в задумчивости, потом махнул рукой.

— Продолжай, Сиантоли. Ничего не изменишь. Ты всё правильно сделал. Главное, что ты жив остался.

Сиантоли не стал раскрывать главного секрета, почему именно его оставили в живых. Закончил рассказ на осаде монголами Чжунду.

— Друг, ты столько повидал за эти годы, другому на две жизни хватит! Духи специально тебя привели ко мне. Ты мне так нужен сейчас! Будешь командиром особой сотни.

— Я благодарен тебе, Дзэвэ. Но у меня пайцза в Чжунду, там ждёт меня моя сотня. Я должен защищать свою страну.

— Ты что же, думаешь мы тут вино пьём, а вы там родину защищаете?

— Я не хотел тебя обидеть…

— Отставить разговоры. Это приказ. Назначаю тебя сотником в мою особую сотню. Всё.

— Я не пройду проверку, я же служил у монголов и даже воевал против наших.

— Не твоя забота. Языком поменьше болтай. И вообще запомни сразу: в городе даже камни слышат и видят. Ни с кем ни о чём не говори, кроме служебных дел. Ты теперь и сам человек секретный. Вне Запретного города никто не должен знать, кем ты служишь. Сейчас отдыхай. Тебе приготовят покои. После представлю тебя сотне. Всё, я удаляюсь, у меня дела. По всем вопросам — колокольчик.

Сиантоли посидел ещё, пытаясь обдумать случившееся, но съедено и выпито было столь много, что мысли не хотели шевелиться. Он дотянулся до колокольчика и слабо звякнул. Тут же явился слуга в одеждах роскошнее, чем у высокородного Ши Даоли.

— Спать! — промолвил Сиантоли.

Его отвели под руки в полутёмную комнату, сняли обувь и уложили на ложе столь мягкое, что он сразу утонул, побарахтался лениво, выплыть не смог и… заснул.

Прежде чем представлять Сиантоли подчинённым, господин военный советник приказал выдать ему новое обмундирование. Теперь сотник выглядел как генерал полевой армии: в шёлковых халатах, шёлковых же штанах, крашеных кожаных сапожках, на голове шлем, отороченный лисою, подпоясан красивым широким поясом, с висящем в ножнах палашом, плетью с узорчатой рукоятью, и посеребрённой пайцзой сотника особой сотни. Кроме того, под халатом полагалось носить кольчугу из меленьких стальных колечек. Сиантоли даже на зуб попробовал эти колечки. Дзэвэ рассмеялся: