Виктор Квашин - Последняя крепость империи

— Действительно, мой нефритовый меч чуть не заржавел в вашем негостеприимном городе. Я приму твоё предложение, если найдётся нечто подобное и для моего отважного помощника, и в помещении не будет слишком много изысканной вони.

— Конечно, мой господин. Пусть ваш помощник подождёт в прохладе, я прикажу подобрать достойную оправу для его оружия. А вас, господин, прошу в мои скромные покои, где воздух чист, как в бескрайней монгольской степи.

«Знала бы ты, что такое монгольская степь», — усмехнулся про себя Сиантоли и следом за шуршащей шёлком хозяйкой прошёл довольно длинным полутёмным коридором в обширное помещение. Тут вдоль двух стен углом было возвышение в форме кана, украшенное изразцами с голубыми драконами. На кане лежала превосходно выделанная верблюжья шкура и множество подушек.

«Эти корёсцы натащили к себе изобретения всего мира. Вот зачем тут, в этом вечном лете кан? Они, наверно, даже не знают, что им можно греться!»

Хозяйка сама убрала курильницу, раздвинула бумажное окошко.

— Господину хорошо? Оружие уже можно снять, — мило улыбнулась.

Сиантоли отложил в сторону пояс с палашом, плётку, распустил ремешки, снял нагрудник, халат, стянул через голову кольчугу. Ох, как надоело это железо! Тело преет под всей этой амуницией. Сейчас бы на травку на берегу Елани! Ладно, поваляемся на верблюжьей шкуре. Сейчас служанка принесёт чай.

Служанка внесла поднос с фруктами и вино в очень красивом сосуде. Сиантоли считал, что он достаточно разбирается в изготовлении сосудов, но как сделан этот, он не смог сразу понять.

— Откуда у тебя, красавица, такая посуда? Не пойму, как сделали такую поверхность.

— Сначала господин должен попробовать содержимое сосуда. Потом вкусить содержимого иного сосуда. А затем мы поговорим о способах изготовления этого и различных способах вкушения того… Господин не будет возражать? Но прежде мы отпустим служанку, чтобы она объяснила подобные вещи доблестному телохранителю господина, хорошо?

Сиантоли не возражал. Он понимал игру и не пытался воспринимать всерьёз женскую болтовню. Ему становилось хорошо от этого женского голоса, отнюдь не милого щебетанья, просто нормального женского голоса, слегка кокетливого, но не заискивающего как у рабыни. Пусть делает, что хочет. Сиантоли расслабился и отдался в умелые женские руки.

Хорошо-о…

Всё-таки, духи его хранили. Где-то грохнула о каменный пол ваза, вскрикнула женщина, Сиантоли открыл глаза… и успел! Успел перехватить нож у своей шеи. Вывернул, вырвал… С-сука-а! Если бы не поломанная рука, он убил бы её в одно мгновенье. И так убил бы, но она орала, ругаясь самыми грязными словами — по-чжурчжэньски! Услужливая память моментально выдала подобную картинку: Сиантоли орёт по-монгольски в урахайском дворце. Это её и спасло.

Завернул руку, прижал коленом, отдышался. В комнату ворвался совершенно голый оруженосец с палашом в руке. Из рассеченной пониже горла кожи сочилась кровь.

— Я в порядке. Проверь дом. И оденься, — улыбнулся Сиантоли, отметив, что и сам в таком же виде.

— Так, тварь, рассказывай, откуда знаешь чжурчжэньские нехорошие слова, и помедленнее. Как закончишь, сразу убью.

— Убей, монгольский осёл! Я вернусь в новое тело мужчиной и буду вырезать ваше отродье всю свою следующую жизнь! Всех, всех вас…

— Я просил рассказать, откуда знаешь по-чжурчжэньски! — Сиантоли сделал ей больно, он это умел.

Она задохнулась от боли, тихонько запищала. Он ослабил.

— Я сама чжурчжэнька…

— Я тоже, — Сиантоли отпустил женщину и стал одеваться. — Помоги, — он показал, чтобы просунула руку с повязкой в кольчугу. Она молча размазала слёзы и подчинилась.

Вошёл телохранитель, уже в полном обмундировании, втащил за волосы служанку.

— Убил? — спросил тысячник.

— Оглушил. Добить?

Сиантоли отрицательно покачал головой.

— Садись, выпьем за духов, которые нас оберегают. Налей нам, эй, как тебя зовут?

— Богди 79 79 Богди — аралия (колючее растение Уссурийской тайги), колючка. .

— Ну да, тебе подходит, — усмехнулся Сиантоли. — Садись с нами, тебе тоже нужно выпить за своих духов.

— Там мертвец на погребальном ложе, — сказал телохранитель.

— Это мой муж, — сказала Богди. — Можно я посмотрю, что с моей служанкой?

— Да, попробуй, может, вылечишь. А что с мужем?

— Ваши убили… ни за что, просто вошли и убили, — она снова размазала слёзы по опухшему лицу и присела над служанкой.

— Муж корёсец?

Она кивнула.

— И ты решила отомстить. Неужели моя рожа настолько похожа на монгола? Следующий раз спрашивай, откуда родом. Ладно, спасибо за угощение, хозяйка, можешь не провожать.

Сиантоли бросил на столик связку цзиньских монет.

— Это на лекаря.

Эта Богди не шла из головы весь день. Наутро первым делом подумалось о ней. Вот бывает же, не везёт человеку, и несчастье преследует его даже на далёкой чужбине. И что она теперь?..

Закончив дела в тысяче, позвал вчерашнего сопровождающего.

— Поехали, в гости съездим, может, как вчера, вином угостят.

— Ну и шутки у вас, господин командир тысячи!

В знакомом доме их встретила перепуганная служанка.

— Жива? Ну и хорошо. Доложи хозяйке.

Богди поклонилась, пригласила войти. Она была в белом кимоно из простой ткани, безо всяких украшений. В доме курились благовония, висели траурные белые ленточки.

— Мы просто зашли, — сказал, чтобы как-то начать, Сиантоли. — Мы соболезнуем.

Богди сама принесла вино.

— Господин, у нас траур. Если вы позволили мне жить, позвольте не нарушать правила для живых. Похороны назначены через семь дней после смерти мужа.

— Как ты, сама справляешься?

— Родственники. Женщине нельзя. Да я… я не настоящая жена, он меня купил.

— Ты у него рабыня, и хотела нас за него зарезать?!

— Он один хорошо ко мне относился. Его жена давно умерла, он меня у монголов выкупил.

— А к монголам как попала?

— Как все. Налетели, разорили. Кого убили, кого на работы, молодых женщин… сами знаете. Мой муж торговать ездил в те края, меня выкупил. Он хорошо относился… — она заплакала.

— А после похорон тебе наследство будет?

Богди пожала плечами, потом отрицательно мотнула головой. И снова заплакала.

— Мы пойдём. Вот, на похороны, — Сиантоли положил мешочек.

Неделя ушла на подсчёты потерь, похороны убитых, на делёж добычи. Монголы не желали делить поровну. Пришлось согласиться на то, что дают.

Нойон Саритай, похоже, остался доволен самопожертвованием чжурчжэньских тысяч. Он приказал отправить раненых на родину, чтобы не обременять мобильный корпус. Командующий войсками Восточного Ся вызвал Сиантоли.

— Поедешь домой. Поведёшь санитарный обоз и добычу. Как рука?