Юрий Устин - Лабиринты свободы

— Атаковать пусть даже превосходящими силами регулярные британские войска я бы не рекомендовал, — спокойно начал высказывать своё мнение Костюшко по этому поводу. — Незаметно подойти на близкое расстояние к англичанам мы не сможем, а значит, не будет фактора неожиданности. Британцы быстро перестроятся и встретят наших солдат дружным огнём своих ружей и орудий. Погибнет много солдат.

Арнольда раздражало это наглое спокойствие недавнего волонтёра. Он не мог терпеть, когда ему перечат, да ещё какие-то выскочки, которые даже не участвовали ни в одном серьёзном сражении.

— Войны без потерь не бывает, — громко и вызывающе заявил он. — Стремительное наступление и храбрость наших солдат — вот путь к победе.

Закончив с таким пафосом свою короткую речь, Бенедикт Арнольд с гордо поднятой головой осмотрел присутствующих. Ему никто не аплодировал. Такое отношение лично к нему и к его горячей речи обидело бравого полковника. Генерал Гейтс тоже молчал и продолжал смотреть на карту, думая о чём-то своём. И ему не понравилось, когда полковник Костюшко не так давно настойчиво убеждал его выбрать высоты Бемис как наилучшую позицию для отражения атаки англичан. При этом разговоре присутствовали другие офицеры, и такая критика ранила самолюбие Гейтса, так как он был иного мнения. Хотя время показало, что Костюшко был прав, и первая попытка Бургойна захватить высоты Бемис провалилась. Не последнюю роль в этом сыграл и перекрёстный огонь орудий, которые устанавливал тот же Костюшко. Наконец Гейтс оторвал взгляд от стола и твёрдо сказал:

— Будем ждать, когда англичане опять начнут атаковать. Им некуда деться, а нас они ещё серьёзно не воспринимают. Вот здесь, — Гейтс ткнул указательным пальцем в точку на карте, — они упрутся в наши укрепления, и тогда у нас появится возможность для манёвра. А вам, полковник, — генерал перевёл взгляд на Арнольда, — тогда хватит времени, чтобы проявить свою доблесть и храбрость. В нужное время вы со своим отрядом и пехотой полковника Моргана контратакуете противника с правого фланга.

По наступившему молчанию стало ясно, что совещание закончено, но все ждали команды, и она через минуту прозвучала от командующего армией:

— Всем вернуться в свои подразделения и ждать моих распоряжений, — подвёл итог совещания генерал Гейтс, и все командиры как-то сразу дружно засуетились и направились к выходу. Костюшко отстал, чтобы всех пропустить, и вышел от командующего последним. По пути к своей палатке он заметил полковника Бенедикта Арнольда, который с какой-то целью остановился в ожидании, пока Костюшко поравняется с ним. Некоторое время они шли рядом молча, но первым начал разговор всё-таки Арнольд:

— Так вы сторонник оборонительного боя, полковник?

— Я сторонник здравого смысла и сражения с наименьшими потерями, — Костюшко был неприятен этот разговор, но он, однако, решил поставить на место этого бывшего торговца. — А атаковать маленькой флотилией английские корабли, как это сделали вы у форта Тикандерога, заранее обрекая их на погибель, — это образец бессмысленного мужества.

Арнольда так передёрнуло от такого оскорбления, что он не нашёлся сразу, чем ответить на слона обвинения в его бездарности как командира.

— Наши тонущие корабли и тогда не спустили американский флаг, — вызывающе заявил он и остановился.

Костюшко вплотную подошёл к Бенедикту Арнольду, стал напротив и негромко, но жёстко спросил:

— А солдаты? Кто теперь утешит их матерей и вдов?

— Выслуживаетесь? Мечтаете о генеральских погонах? — с иронией ответил тот вопросом на вопрос.

Костюшко повернулся и опять пошёл к своей палатке, но, удаляясь от Арнольда, обронил:

— Лучше остаться на всю жизнь полковником, чем получить генеральские погоны через бессмысленную жертву тысяч людей.

— У вас в Европе все такие миролюбивые? — почти выкрикнул вслед Костюшко задиристый Арнольд, но Костюшко не обернулся и не ответил. — Вот и возвращались бы в свою Польшу и там проповедовали бескровную войну, — не успокаивался хромой полковник, предполагая, что Костюшко на эти оскорбления также не ответит...

Костюшко с неприятным осадком в душе от недавнего разговора подошёл к своей палатке, где его уже с нетерпением ожидал Томаш. Однако увидев своего командира с мрачным лицом, он спросил его по-польски совсем не то, что хотел:

— Почему такой хмурый, пан Тадеуш?

— Да вот одному полковнику очень хочется стать генералом, — ответил Костюшко и посмотрел в сторону уходящего Арнольда.

— Я слышал, у него неприятности: его обвиняют в казнокрадстве, — продолжил тему разговора сообразительный ординарец.

— И откуда ты всё знаешь? — с искренним удивлением спросил его Костюшко.

В ответ на вопрос командира Томаш только развёл руками: мол, слышал, говорили.

— Дело этого полковника, скорее всего, будет рассматриваться в Конгрессе, — как бы продолжая мысль вслух или разговаривая сам с собой, произнёс Костюшко. — Поэтому генеральские эполеты и слава героя ему нужны позарез и любой ценой, — закончил он разговор и пошёл готовиться ко сну.

Ранним осенним утром 7 октября 1777 года, когда уже не спится, а солнце ещё только начинает всходить над землёй, в лагере английской армии наметилось оживление. Солдаты чётко и заученно выстраивались в линию по всему фронту согласно нормам и традициям, сложившимся на полях европейских войн XVIII века. Артиллеристы, быстро взбодрившись от прохлады утра после короткого и тревожного сна, разворачивали орудия в сторону противника — армии колонистов.

Со стороны же армии Гейтса не было видно похожей суеты. Скорее, наоборот, противник английской армии спокойно ожидал, когда британские солдаты двинутся ровным строем прямо под их ружейный огонь. В дальнейшем так оно и вышло: дважды Джентльмен Джонни бросал свои войска в атаку, и дважды, неся большие потери от метких выстрелов солдат Континентальной армии, британцы откатывались от укреплений, возведённых и кратчайшие сроки под руководством полковника Тадеуша Бонавентура Костюшко.

Жеребец под Арнольдом нервно перебирал ногами. Видимо, нетерпение самого полковника, стремящегося в бой, передавалось и его лошади.

— Смотри, — сказал сержант Том Вейн, кивая на полковника, своему соседу, стоящему вместе с ним в строю, готовясь ринуться в атаку на «красные мундиры», — сейчас наш бравый Арнольд вытащит из ножен саблю и поведёт нас в бой.

Несколько ядер со стороны английской армии с характерным свистом, предупреждающим о своём появлении, пролетели над головами солдат американской армии и шлёпнулись, не разорвавшись, в грязь где-то позади строя. Бенедикт Арнольд, заметив, что противник второй раз начинает медленно отступать под ружейным и артиллерийским огнём колонистов, решил использовать момент и наконец-то схватить удачу и славу за хвост. Обнажив саблю и дёрнув за поводья лошадь, направляя её на врага, с криком: «За мной! В атаку!» лихо поскакал впереди своего полка.