Михаил Соловьев - У Дона Великого

— И вот тут хитрости разные много могут пользы принести, — говорил Боброк. — Вот, к примеру, прет на тебя супротивник с копьем и силой поболее, и ростом повыше. Ты тоже выставляй свое копье, а колоть не спеши. Но как только свое копье скрестишь с его копьем, сразу, рывком стукни по нему изнутри. Враг сего не ожидает, и его копье лишь шаркнет по твоим латам, а ты свое ему в дыхало и воткни. Все сие в один миг деется. Промедлишь — стало быть, пропал… Или, скажем, враг саблей на тебя замахивается, хочет по голове рубануть. А ты подставь щит наискосок. Его сабля скользнет по щиту, но ты мечом не замахивайся, не успеешь, да и он свой щит может подставить, а бей тычком либо в живот, либо в пах… А ну-ка подь сюда, парень. Мы на примере покажем…

Князь Дмитрий Иванович тоже с утра наведался в Кузнечную слободу на реке Неглинке. Купец немецкого гостиного двора в Новгороде еще прошлой осенью привез невиданную новинку: оружие огненного боя — одну неуклюжую пушку, которую кузнечные мастера сразу же окрестили «тюфяком», и пять ружей — пищалей, увесистых, как бревна. Доставил купчина и немалую толику порохового зелья. Кузнечные мастера сделали из привозного «тюфяка» несколько пробных выстрелов каменными ядрами, на которые использовались круглые, хорошо обтесанные голыши. А потом по указанию князя всю зиму

трудились над тем, чтобы по иноземному образцу сделать свои «тюфяки»: раскаленные докрасна медно-бронзовые полосы свертывали в трубы, старательно склепывали их продольным швом и нагоняли на них толстые железные обручи. Дело долго не ладилось: самодельные пушки стреляли совсем недалеко, а когда пробовали добавить заряд, не выдерживали стволы или взрывались запальные части. Уже одним таким взрывом были убиты два мастера, а другие ранены. Но постепенно кузнецы овладевали искусством создания оружия огненного боя, и князь уже повелел подготовить на кремлевских стенах помосты, на которых намечалось укрепить «тюфяки».

Дмитрий Иванович не переставал восхищаться новым оружием:

— И до чего ж хитроумна человечья голова! Додумалась-таки… Огнь небесный и то в трубу законопатила…

Он и сам сделал как-то несколько выстрелов из пушки, а потом из пищали, от толчка которой у него с непривычки дня два побаливало правое плечо. Однажды вместе с князем в кузницу пришла его жена Евдокия Дмитриевна. При выстрелах она в отчаянном страхе закрывала ладонями уши и умоляла мужа не прикасаться к сим заморским чудищам, сотворенным дьяволом на погибель людскую. Князь посмеивался, приговаривал, разглядывая пищаль:

— Эх, кабы каждому нашему ратнику этакую-то, а?

— Поди, Мамалыга враз бы порты подмочил, — смеялись кузнецы.

Возвращаясь в Кремль, князь уже у самых Фроловских ворот встретился с Владимиром Андреевичем. Тот ехал во главе большого отряда конников с Великого луга, расположенного за Болотной поляной у села Хвостовского. Он тоже проводил обучение ратников боевым приемам в конном строю. В первом ряду на своем гнедом коне ехал Ерема.

Когда князья спешились у великокняжеского дворца, Владимир Андреевич приказал конникам лошадей поставить в конюшню и почистить, а самим обедать и отдыхать. Тут к ним подошел боярин Бренк, желая, видимо, что-то сообщить, но Дмитрий Иванович предупредил его вопросом:

— Как тут тезоименитство княжича? — И кивнул в сторону дворца.

— В разгаре, княже, — улыбнулся Бренк. — Великая княгиня с утра в хлопотах: калачи пекут, пироги сладкие с яблоками…

— Добро! — удовлетворенно промолвил князь, предвкушая удовольствие хоть на время оторваться от дел, отдохнуть душой и телом.

Великокняжеская семья готовилась отпраздновать пятилетие со дня рождения второго сына Дмитрия Ивановича, Юрия. На завтра был намечен молебен о здравии княжича, а потом торжественное пиршество. Князь тронул Бренка за плечо и весело, но как бы с крайним огорчением проговорил:

— И опять тебе, Андреич, бедненький, гостей ублажать: поить, кормить. Беда! Одних родственников уйма, и наедут все на твою голову.

— Наедут, боярин, наедут, как пить дать, — вставил Владимир Андреевич. — На дармовые хлеба всегда много гостей.

— Со всех волостей! — пожал плечами Бренк, как бы говоря: «Чего уж там, привык». — Но у меня, княже, к тебе другое дело. Гонец из Рязани прибыл. — И он с поклоном подал князю свернутую в трубочку бумагу.

— Из Рязани? — живо откликнулся князь. — Ага, а ну-ка давай!

Князь быстро прочитал бумагу, поднял глаза на Бренка.

— Ты, Андреич, прикажи накормить рязанского гонца, чарку ему поднести да и отправить восвояси. На словах скажи: великий князь, мол, благодарит князя Олега Ивановича за известие.

Сведения Олега о передвижениях Мамая были не ахти какие важные. Москва держала в Диком поле свои сторожи, и вести от них были куда более обстоятельные. Но Дмитрий Иванович был доволен: Олег блюдет уговор.

Направляясь к тому месту, где Боброк проводил занятия, князь говорил своим спутникам:

— А князь Олег держит свое слово. Об ордынцах вести подает и в случае чего рать свою собрать обещает.

— Собрать-то он соберет, да куда пошлет! — пробормотал недоверчиво Владимир Андреевич, как всегда, трогая свой ус. — Уж сколь раз обманывал.

— Не любишь ты, брате, князя Олега, — засмеялся Дмитрий Иванович. — Ить то были наши, княжьи, распри, а тут супротив кровного врага Руси ополчаемся. А Олег-то русский князь.

— А на Воже как? Обещал подмогу и обманул.

— Верно, обманул, — со вздохом согласился Дмитрий Иванович. Он помолчал и добавил с какой-то проникновенной ноткой в голосе: — Я всегда о людях больше хорошего думаю, чем плохого. Может, ныне-то выправится?

— Будем надеяться, княже. Авось на сей раз бог у бодливой коровы рога отымет, — проговорил Бренк, а потом добавил: — Хочу спросить, княже, как и где будем принимать послов Мамаевых?

— Когда они прибудут? — поинтересовался князь.

— Да уж скоро. Сторожа Родиона Ржевского, которая их сопровождает, весть подала: уже через Оку переправились.

— Стало быть, скоро, — раздумчиво проговорил князь и умолк.

Они подошли к ратникам в то время, когда Боброк проводил показательный бой двух молодых пеших воинов. Он поставил их в круг, очерченный палкой на земле, и каждый из них должен был, упираясь пикой в калантарь [27] К а л а н т а р ь — безрукавный панцирь из металлических пластинок. друг друга, вышибить противника за черту круга. На острия пик были надеты мягкие кожаные колпачки. Под ободряющие крики стоявших вокруг ратников соперники изрядно толкали пиками друг друга, а потом, войдя в раж, уже стали наносить настоящие удары, от которых едва удерживались на ногах. Но оба не сдавались, хотя и морщились иногда от боли. Боброк ходил вокруг и хмыкал, довольный. Вдруг он крикнул: