Альфред Аменда - Аппассионата. Бетховен

Цмескалю вовсе не требовалось предупреждать его. Этот субъект с его постным видом и чересчур елейным голосом сразу же показался ему подозрительным. А его рекомендательные письма наверняка фальшивые. Начальник полиции граф Зедлницки подослал его ко мне, ибо его и господина Меттерниха шпики шныряют теперь по улицам, трактирам и кофейням, выискивая революционеров, врагов государства. Таковым вполне можно считать и его, Бетховена, ведь он всегда выступал за всё возвышенное и хорошее, за гуманное отношение к людям, за мир и даже за истинное благочестие, так необходимое во времена ханжества и лицемерия.

Он рассмеялся про себя, представив лицо шпика, который вскоре окажется разоблачённым. Он также задумался над тем, как отнесутся многие к возвращению Наполеона. Стоило прогонять льва, чтобы Европой после Венского конгресса стали править волки и ещё более отвратительные существа — шакалы, исполнявшие для волков роль загонщиков...

Он сыграл престо, взял со скоростью пороховой ракеты череду пассажей фа мажор, наращивая их от низких басов до самых верхних нот, и вдруг резко остановился, как бы отразив в последнем звуке наступивший торжественный момент.

Тут он почувствовал, что пора кончать ломать комедию.

— Вы поняли? — Бетховен встал и резко качнулся вперёд.

— Что именно, позвольте узнать?

— Музыку. Разве последний пассаж не развеселил вас?

— Ну, разумеется, — согласно кивнул лакей.

— Меня это радует. А теперь идите.

— Куда прикажете? — настороженным тоном спросил лакей.

— В прихожую. Там я вам дам урок контрапункта, который поймёт даже такое отребье, как вы. Примите мои наилучшие пожелания, но, к сожалению, я не выношу шпиков, — с затаённым злорадством заявил он. — И я вам очень не советую сопротивляться.

Он резко вздёрнул его, словно тряпичную куклу, за ворот сюртука и вывел на лестничную площадку.

— Мой контрапункт — пинок. Одно мгновение, и вы со скоростью ракеты полетите вниз! Престиссимо!

Стука упавшего тела он не услышал и, отрывисто засмеявшись, вернулся в комнату. Неприятностей от этой своей выходки он мог не опасаться. Профессия шпика требовала анонимности, им ни в коем случае нельзя было раскрываться.

Какое ж гнусное время! Скорее открыть окно и впустить свежий воздух. Удивительно, но эта интеркомедия-фарс пробудила у него желание работать. Следовало достойно завершить последнюю часть большой сонаты для молоточкового фортепьяно.

Странно, но он почему-то решил, что в этом ему должен помочь Иоганн Себастьян Бах. Тем самым я покажу, что усвоил многое не только от моего известного учителя, но и испытал также влияние этого титана. Разумеется, обращение к Баху было бы шагом в прошлое, но порой обращение к традициям также может восприниматься как прогресс.

А теперь скорее на выход! В суд нельзя опаздывать. Ну где же повестка? Так, слушание дела состоится сегодня, 11 декабря 1818 года, в четыре часа пополудни. Господин Бернард — из-за своей глухоты он нуждался в переводчике — наверняка уже с нетерпением ждёт его.

До чего же неприятно, когда тебя отрывают от любимой работы, а пронизывающий ветер, швыряющий в лицо хлопья мокрого липкого снега, ещё более усиливает ощущение, что ты идёшь навстречу чему-то ненавистному и враждебному. Темнело по-прежнему рано, а так хотелось сейчас яркого солнечного света.

Фуга ля минор? В тройном голосоведении? Нет, сейчас он должен думать совсем о другом, ведь ему вскоре предстоит нешуточная борьба за судьбу двенадцатилетнего мальчика с бледным лицом и большими, живыми, чуть загадочными глазами. Покойный брат Карл в своём завещании назначил его опекуном своего сына. Подопечного звали также Карлом.

По совершенно необъяснимой причине Карл вдруг сбежал к матери, и теперь госпожа Иоганна ван Бетховен вновь стала претендовать на право быть наравне с ним опекуншей сына, чего он никак не мог допустить. Чтобы Иоганна, которую за легкомыслие и распутный нрав даже сравнивали со зловещей героиней «Волшебной флейты» Моцарта — Царицей ночи... Нет, никогда!

Ночь, ночь... Нужно очистить Карла от прилипшей к нему грязи. Был ли вообще он сыном его брата? Ну да, конечно, определённое сходство между ними есть. А Иоганна умела извлекать доходы из своих многочисленных любовных связей. Правда, её покойный муж это отрицал, но ведь не кто иной, как он, семь лет назад публично обвинил собственную жену в склонности к бродяжничеству и кражам. Суд тогда приговорил «Царицу ночи» к четырёхнедельному домашнему аресту...

Сильный порыв ветра вновь облепил лицо и одежду комьями снега, Бетховен злобно буркнул и вспомнил, что сказал отец, когда узнал о бегстве своей матери из монастыря, куда её поместили за неизлечимую склонность к пьянству: «Мы из благородной семьи!» Так, кажется. Когда же это было? Ну да, с тех пор пятьдесят лет прошло, но сегодня слова пьяного отца в каком-то смысле сохранили своё значение.

Как бы то ни было, но нужно спасать ни в чём не повинного мальчика. Вроде бы ему не в чем себя упрекнуть. Он поместил Карла в пансион к славным людям, с которыми когда-то сам водил знакомство.

Однако Бетховен быстро утратил веру в воспитательные методы достопочтенного патера Фрёлиха из Мёдлинга, так как ему стало известно, что его преподобие использовал мальчиков для удовлетворения своих противоестественных наклонностей, а потом поочерёдно клал их на скамью и палкой вбивал уважение к Церкви и государству. Он тогда забрал Карла оттуда, чтобы дать ему домашнее воспитание и хоть в чём-то заменить отца. Однако через несколько дней мальчик опять сбежал к матери! Пришлось прибегнуть к помощи полиции, вернувшей Карла в пансион.

Бернард ждал его в здании Сословного суда, и слушание, видимо, уже было назначено, поскольку при появлении Бетховена господин Гочевар, представлявший интересы Иоганны — она сама, слава Богу, отсутствовала, — немедленно удалился в зал заседаний.

Но что с Бернардом? Он явно чем-то недоволен или расстроен. К сожалению, его сейчас не расспросишь. Бетховен тяжело вздохнул и низко поклонился трём судьям в напудренных париках и роскошных мантиях.

Сидевший в середине, видимо, обратился к участникам процесса, так как Гочевар и Бернард почтительно поклонились.

— Представителем госпожи Иоганны ван Бетховен является господин Гочевар.

— Истинно так, ваша честь.

— Кто вы по профессии?

— Придворный писарь.

— Секретарь, отметьте. Далее, здесь присутствует капельмейстер и композитор Людвиг ван Бетховен. А кто вы?

— Моё имя Карл Бернард. Я — редактор «Венской газеты» и пришёл сюда, чтобы оказать помощь моему другу Людвигу ван Бетховену. Он... он может читать по моим губам.