Борис Павленок - Преданный и проданный
- Название:Преданный и проданный
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Вече
- Год:2007
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9533-2284-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Павленок - Преданный и проданный краткое содержание
Граф Григорий Александрович Потёмкин, сын русского офицера, генерал-адъютант, шеф внешней разведки, самый богатый и всесильный чиновник Российской империи конца XVIII века, на счастье или на беду свою встретился с никому неизвестной, маленькой немецкой принцессой Фике, которой суждено было стать величайшей правительницей самой могущественной империи века Просвещения.
Вся жизнь графа Потёмкина была посвящена служению России и императрице. Его уважали, ненавидели и боялись, им восхищались. Но умер он, как и многие великие люди, одиноким, преданным и проданным.
Преданный и проданный - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
2
Дорога шла степью — ровная, широкая, с аккуратно отрытыми кюветами, обсаженная обочь молодыми топольками, стоявшими, как свечки. Земля уже почти очистилась от снега, но кое-где ещё белело в низинках. День вставал румян и по-тихому радостен, наполненный тем томлением природы, когда земля, отдаваясь ласкам проснувшегося светила, смотрела в небеса, потянутая поволокой дымки. Лёгкий морозец ещё сковывал свежую насыпь песка, смешанного с гравием, и копыта лошадей звонко цокали в тишине. Коники шли резво, и возница-солдат не понукал их, лишь изредка посвистывая, может, для того, чтобы не уснуть. Вслед за кибиткой рысило до полуроты драгун. На горке показался караул — полосатая будка и шлагбаум, не менее полосатый. В отдалении — домик для команды.
— Служивый, — нараспев позвал кучер, — подвысь бревно! — Но служивый, видно, угрелся в будке и не спешил. — Эй, спишь, тетеря!
Из кибитки донёсся недовольный голос:
— Прошка, чего стали?
— Караульного жду.
— Ждать — не переждать. Сбегай взбодри.
— Бить ноги из-за всякого. Я счас стрельну, мигом взбужу.
— Я те стрельну, патроны, чать, казённые. Ступай!
— Караульный! Драть тя некому.
— Во лодырь, господи, — зашуршало сено, из-под плетушки кибитки показалась всклокоченная голова Суворова. — Лба не перекрестил, а уж лается. Верно, самому идти. — Он резво спрыгнул, пригладил хохолок волос, кинул несколько крестов, оборотись на восток, поклонился Господу.
В это время показался караульный, но не из будки, а с другого края дороги. Он бежал, застёгиваясь на ходу, но не выпуская ружья из рук.
— Здеся я, здеся, чего раскричались... Кто таков, подорожную кажи.
— Его сиятельство генерал Суворов, — ответил Прохор, выпрямясь и подбоченясь. — Он те счас явит подорожную.
Молодой солдат-инвалид, припадая на ногу, кинулся к Суворову.
— Здравия желаю, вашсиясь!
— Здоров, братец. Чего лыбишься? Вот вздую шомполом — почто пост бросил?
— По нужде, вашсиясь... Но я глаз не спускал с караула, ежели чего, и стрелить мог.
В конвое кто-то озорно присвистнул: по балочке, прихватив ряднушку, улепётывала девка.
Суворов проговорил:
— И то нужда... Что-то лик твой знаком больно. Где ногу оставил?
— Под Туртукаем, вашсиясь!
— Что ты всё «сиясь» да «сиясь», воевали, чать, вместе... Ты... Едунов Владимирского полка?
— Так точно, Александр Васильевич!
— А где ж ясырь, что в Туртукае взял? Помнится, санитары чуть не полон картуз золотых несли.
— Было, да сплыло...
— Эх, беспутная голова, снова на царские хлеба сел... Чу! Что это?
Ветерок принёс весёлую, с присвистом песню.
— Каторжные это.
— С чего бы радость у них?
— Как не радость — князь Потёмкин пригнал дорогу строить, кандалы снял, а как докончат работу — всем свобода.
— Не разбегаются?
— В степи, что в клетке, — скрозь видать. Да и куды бежать от воли?
— Умён князь, а?
— Куды как умён: ежели к Пасхе не построят, обратно за Байкал.
— А много вести?
— Вёрст до двухсот.
— Умён...
За бугром, как глазом достать, лента дороги разрезала степь, и на ней сновали тысячи людей, кони. Копали, возили, сажали деревья.
3
С пригорка степь над излучиной Днепра казалась грудой разворошённых углей — они местами едва теплились, места дружно и весело горели, а кое-где к темнеющему небу вздымились языки пламени, над лиманом стояло зарево. Суворов сидел рядом с Прохором на козлах и жадно глядел на это великолепие.
— Ишь раскочегарил, чёрт одноглазый, — бормотал он. — И поди сыщи его в круге адовом.
— Найдём, Александр Васильевич, где больше огня, туда и поедем.
По сторонам дороги попадались костры — люди у землянок варили еду, сидели кучками, кто-то дремал. Ближе к Днепру начались порядки домов-мазанок, в общем, город.
Естественно, строящийся Херсон пока ещё не шёл вровень со старыми губернскими городами, а являл собой скорее эмбрион, хотя, как чуть позже отмечал Сегюр, при въезде царицы здесь уже были «ровные улицы».
Пробираясь по городу-лагерю, бричка выкатила прямо к кузне — обширному навесу с несколькими горнами. Вздыхали мехи, ярилось голубое пламя, ухали молоты, тонко позванивали ручники — указчики мастеров.
— Загибай покруче, якорь куём, а не лопату, — донеслось сквозь стук.
— А ну взяли, взяли... Быстрей, в чан... И-эх!..
Раздалось пронзительное шипение, масло фыркнуло, принимая раскалённый металл. Кони, напугавшись, рванули и понесли, сбившись с дороги под гору.
— Держись, вашсиясь!.. — заорал Прохор.
Кони бились в насевших хомутах, но всё же постепенно умерили бег и вскоре выкатили на более-менее ровную площадку, освещённую громадным костром.
— Стой! Куды прёшь, раззява! — заорали на разные голоса, на дышле повис солдат.
— Понесли, вишь... Как проехать к его светлости князю Потёмкину? Суворова везу.
— Здравия желаю, Александр Васильевич! — Солдат вытянулся. — А чего к нему ехать, вот он, подрядчика материт...
Легко перепрыгивая через брёвна, доски, шабашки, его сиятельство приблизился к его светлости и попал, можно сказать, в самую крутоярь.
— Ты что ж, мать твою волк поял, привёз? — костерил Потёмкин сдернувшего картуз не то майора, не то полковника. — Мне не гробы, мне боевые корабли надо ладить, а ты сосну припёр! Ну, сколочу я из твоих досок брандеришко на одну атаку, а мне фрегаты потребны. Дуб должен был поставить и деньгу взял... Сосновый фрегат турок ятаганом проткнёт, мать твою волк поял! Верно говорю?
— Так оно... ваша светлость... как, значит...
— А ты, адмирал, чего молчишь? — накинулся он на моряка с капитанскими знаками отличия. — Тебе плевать. Или хочешь, как Алёшка Орлов, до боя половину кораблей потопить, расползутся, как хреновые лапти... Ну, Ушаков?
— Так мне и брандера надобны, Григорий Александрович.
— Выгораживаешь бестию, добрым хочешь быть? Нет уж, язви тебя в душу, коль деньги огрёб, давай товар! Или, думаешь, на одноглазого попал, он не углядит, как Россию грабят? Петров!
— Я здесь, ваша светлость.
— В подвал мерзавца, в кандалы и в Сибирь на веки вечные... Чинов и званий лишить!
Солдаты схватили бедолагу.
— Вашсиясь!.. — заорал он, но, сопровождаемый стражами, исчез в темноте.
Потёмкин вроде и не слышал крика обречённого, повернулся к высвеченному боку корабля, коему смолили днище. Узрев заступившего дорогу Суворова, обрадовался, сжал лапищами тщедушное тело генерала.
— Александр Васильевич! Заждались! Ну, слава Богу, прибыл...
— Что так строг нынче?
— Одному спустишь, сотни красть начнут, Россию растянут по ёлочке, по палочке... Думаешь, в радость душегубство? Но дело огромное, а жулье лезет, как тараканы на сахар. Ты где остановился?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: