Саймон Скэрроу - День цезарей

– Приказы из дворца, старшим офицерам. Они в совещательной?

– Да, господин префект. В соответствии с указанием претория Бурра.

С куцым кивком Катон повернул к коридору, что вел в офицерское собрание.

– Прошу задержаться! – взволнованно окликнул сзади опцион. – Это, случайно, не… префект Катон?

Нутро чутко напряглось, но Катон усилием воли сохранил в себе спокойствие и ледяным голосом обратился к опциону:

– Верно. Ты, видимо, еще не слышал известие, что убийца сенатора Граника найден и вина с меня снята?

– Э-э… н-нет.

– Так вот, теперь ты услышал. Здесь я по прямому указанию претория Бурра и нашего императора. Рутилий, предъяви наш штандарт.

Имагинифер, откинув складки плаща, поднял древко, с которого, осененный солнцем на лазоревом фоне, пустоглазо взирал золотой лик Нерона. Попав в луч света, штандарт взблестнул так, словно император и в самом деле был солнцелик и всемогущ. Не помешали даже крапинки порхающих в воздухе пылинок.

– Что смолк? Ты узнаешь штандарт императора?

– Так точно, узнаю, господин префект!

– Значит, и мои полномочия ты лицезришь воочию. Оставайся здесь, на своем посту, и чтобы меня никто не смел беспокоить.

– Слушаю, господин префект!

Отсалютовав, опцион почтительно склонил голову, а Катон подал Рутилию знак идти следом.

Пройдя через галерею, они приблизились к двери вестибулума. Прежде чем взяться за дверную ручку, Катон умерил шаг и унял дыхание. Постояв секунду-другую, он решительно толкнул дверь. Возвышение находилось на дальней стороне вестибулума, а перед возвышением ровными рядами размещались скамьи. Воздух сдержанно гудел рокотом разговоров. Сошедшиеся по приказу Бурра центурионы и трибуны дожидались своего начальника с известием о цели этого сбора. При появлении Катона ближние к двери офицеры, разом смолкнув, повернули в его сторону головы. Он же расстегнул ремешки шлема и снял его с головы.

– О Юпитер, – чуть приподнялся на скамье один из центурионов, – никак префект Катон? Точно, он…

По мере того как смолкал общий рокот, к вошедшему оборачивалось все больше голов. Катон уверенным шагом прошел меж скамей к возвышению и, поднявшись на две ступени, повернулся к собранию лицом. Рутилию он указал встать в двух шагах справа от себя. Лица смотрящих во все глаза офицеров были удивлены и растеряны. В них, впрочем, пока еще не было ни тревоги, ни враждебности. В переднем ряду префект заприметил знакомого младшего трибуна.

– Трибун Цезилий, подойди сюда, – распорядился он.

Трибун встал и замер, в нерешительности оглядывая вышестоящих начальников, но к возвышению не двинулся.

– Живее! – властно бросил Катон.

Трибун торопливо прошел вперед и принял протянутый префектом свиток с надломанной дворцовой печатью.

– Зачти вслух, громко и четко.

Цезилий, кашлянув, набрал в грудь воздуха.

– Повелением его императорского величества, всем офицерам и солдатам преторианской гвардии безоговорочно подчиняться приказам сего лица, действующего от имени императора и во имя исполнения его высочайшей воли. Те, кто откажется повиноваться, будут считаться изменниками, коих постигнет суровая кара. Я, Нерон Клавдий Цезарь Август Германик, подтверждаю это своей печатью. – Трибун опустил пергамент. – Здесь же и подпись претория Бурра.

Катон забрал у него свиток и, твердо стоя на возвышении, обратился к офицерству:

– Таковы вверенные мне полномочия, подтверждаемые еще и наличием императорского штандарта. Таким образом, я назначаюсь временным начальником преторианской гвардии. А вы все поступаете в мое подчинение.

– Где Бурр? – послышалось откуда-то из середины вестибулума.

– Да! – присоединился еще кто-то. – Где наш преторий? Почему он не здесь?

– Тихо! – сурово глядя в зал, крикнул Катон. – В условиях чрезвычайных обстоятельств Бурр занят охраной императорской особы.

– Что за обстоятельства и откуда эта чрезвычайность? – возгласил трибун Тертиллий, командир Третьей когорты. – Что здесь происходит? Последнее, что я слышал, – это что ты в розыске за убийство!

Взвился гвалт гневливых голосов; ряд офицеров наперебой что-то спрашивал. Все это свирепым криком пресек Катон:

– Я сказал, тишина ! Всем молчать и слушать!

Голоса сникли, и он продолжил:

– Обсуждать приказания императора нет времени. Да и не в вашем чине это делать. Достаточно сказать, что я являюсь его полностью доверенным лицом, а значит, все вы будете выполнять мои приказы, вплоть до извещения об их отмене. Как я уже сказал, обстоятельства чрезвычайные: Рим пытается взять в свои руки стая заговорщиков; в их планах отрешить императора от власти и заменить его Британником, которому отводится роль послушной куклы в руках изменников. А потому преторианцы встанут на защиту императорского дворца и сената, а еще городских ворот и берегов Тибра. Помимо этого, вам надлежит окружить изменников, схватить их и стеречь до той поры, пока император не решит их участь. – Он сделал паузу. – Вам следует знать и то, что среди заговорщиков значатся также некоторые офицеры из числа преторианцев. С ними обойдутся так же, как и с остальными изменниками. Но нужно быть с ними начеку. А потому все вы будете беспрекословно и незамедлительно выполнять мои, и только мои, приказы. Это ясно?

Снова поднял руку Тертиллий.

– Катон, я, безусловно, говорю от лица многих из здесь присутствующих. И вот мой к тебе вопрос: а почему в пергаменте не указано именно твое имя? Вдруг ты перехватил его у какого-то другого посланника, отнял и присвоил себе? Насколько мне известно, ты и сам был чуть ли не из тех самых заговорщиков, что умышляли против императора.

Катон указал на Неронов штандарт.

– Вот тому свидетельство! Потому здесь и имагинифер Рутилий. Кое-кто из вас, безусловно, его знает, равно как и то, что он пользуется у Бурра и Нерона заслуженным доверием. К тому же я не единственный офицер, что был послан сюда поднять тревогу. – Он указал на кровь, запекшуюся у него на лице и на нагруднике. – Если б сюда не прорвался я, это сделал бы мой товарищ, который в таком случае и принял бы командование.

Тертиллий покачал головой.

– Все равно это меня не убеждает. Я не готов дать веры твоим словам. Для того чтобы я хотя бы шевельнул пальцем, мне нужно подтверждение из дворца.

Кое-кто согласно закивал, на что Катон уставил в трибуна палец:

– Как я уже сказал, это расценивается как измена. А кроме того…

До слуха находящихся в вестибулуме донесся перестук калиг. Префект едва успел мстительно поджать губы, как в двери влетел Макрон со своими людьми. По приказу центуриона солдаты Второй когорты, держа на отлете копья, обстали стены вестибулума; из собравшихся никто и вякнуть не успел.